— Старики, — сказал Олег, обращаясь к бывшим завсегдатаям чайханы, — возвращайтесь к своим женам, к своим креслам, своим стенам, к своим стаканам и своим торшерам, в свои комнаты, где вы дышали все эти долгие годы, к своим кроватям и постелям. Все мы куда-то уходим, старики, — сказал Олег. — Зачем? Куда? Все наше поколение уходит куда-то. Но есть ли гарантия, что там, куда мы уходим, нам будет лучше? Есть ли такая гарантия, старики?.. Возвращайтесь…
— Демагог, — сказал бульдозерист.
Армяне засмеялись, посовещались и, действительно, стали возвращаться в свои квартиры.
Мы тоже ушли. Оставили нашу чайхану и ушли.
На Чорсу в пивной выпили по четыре кружки пива. Потом пришли в гостиницу, шикарную гостиницу для интуристов, поднялись, задыхаясь, на шестой этаж в кафе «Ташкент». В Ташкенте многое имеет простое название: «Ташкент» — и кафе, и гостиница, и баня. Только вот чайхана никак не названа, просто у входа висит табличка «Чайхана для стариков».
— Эй, феодалы! — удивились за соседним столиком наши знакомые журналисты Савицкий и Тешаев. Потом они начали злорадствовать по поводу чайханы и тут же повесили нам по нескольку ярлыков, обвинив нас в декадентстве. Конечно, конечно, чайхана — это милый, умирающий декаданс…
— Зачем мы пришли сюда? — еле слышно спросил Игорь.
— Действительно, зачем мы пришли сюда? — спросил я.
— Не нуди, — сказал Олег хмуро.
Казалось, все смотрят на нас, пришельцев. Здесь сидели шикарнейшие женщины, крашеные и миловидные, и мужчины все были ужасно умными, говорили тихо, но безапелляционно о крабах в Ташкенте, все наперебой ругали кого-то, а один превосходный малый говорил о фильмах Антониони.
— Старики, — сказал Савицкий. Он хотел сказать что-то благородное, но в это время за соседним столиком молодой врач начал придираться к — официантке. Все, даже Савицкий и вечно меланхоличный полуказах Тешаев не удержались и потребовали жалобную книгу.
Мы же сидели и все время оглядывались.
И вдруг я увидел вертолет. Он летел над городом, полный достоинства, и тащил какую-то плиту на тросе.
Игорь тоже увидел.
— Видишь? — тихо спросил он.
— Старики, — сказал Олег Савицкому и Тешаеву, — вы, конечно, хорошие ребята, но страшно далеки от народа.
Никто ничего не понял…
Три дня мы не виделись — не было повода. У всех опять были потери. Я сжег еще два рассказа, а Олег пропустил в газете такую ошибку, что его дважды вызывали к редактору.
На третий день я не выдержал и пришел к Игорю в редакцию. Он сидел красный и страдал, писал в номер статью о проблемах механизации хлопководства.
— Перспектива развития хлопководства, основной отрасли народного хозяйства!.. — приветствовал я его.
Он промолчал, но тут его вызвали к редактору. Игорь всегда угнетал меня, когда мы с ним были одни. Он почти не разговаривал или говорил так тихо, что нельзя было разобрать. Мы почему-то назвали его Голиафом.
— Какая ерунда, — злился он.
Олег был нашим отцом. Мы называли его отцом, а Савицкого дядей.
— Где дядя? — всегда спрашивал Олег. Когда-то дядя был с нами, но затем полез наверх, в кафе.
— Старики, — говорил Олег, почти всегда всерьез, — я учитель. Я учитель композиторов, поэтов, писателей и хозяйственников. Я удерживаю их от падения.
— Али, здравствуйте, — сказала Лена, сотрудница Игоря. Игорь заведовал отделом сельского хозяйства. — Я читала ваш рассказ в газете. И он, знаете… Вы не обидитесь? Вы пишете слишком упрощенно.
Мои рассказы никому не нравятся, и я привык к этому.
— Что вы будете делать сегодня вечером? — спросил я Лену.
— Буду писать статью о кукурузе. А что?
Тихо вернулся Игорь и сел за свой стол. Посмотрел на меня, я улыбнулся.
— Знаешь, что… — сказал он.
Я почувствовал что-то важное в его глазах.
— Я хотел сказать…
— Ну говори, не тяни за душу!
Мы вышли в коридор.
— Товарищ Нуров, — позвал меня ответственный секретарь, высунув взлохмаченную голову из кабинета.
— Извини, — сказал я Игорю.
— Ничего, — сказал он и поморщился.
— Вы были на съезде молодых писателей? — спросил секретарь. И категорично: — Ваше мнение?
— Видите ли, съезд прошел под знаком консолидации…
— А выступление ветерана Ишматова?
— О, да!
— А Тошматова о роли обменов? Вы слушали? Напишите нам что-то вроде послесъездовских раздумий о роли литературы. О пересмотре вами ваших заблуждений…
— Я писал из рук вон плохо, — улыбнулся я. — И никто меня не читал. Теперь же буду писать хорошо… Хотите, напишу вам статью о чайхане?
— О чем? Вы с ума сошли? Очаг прошлого и так далее…
— Извините, — сказал я.
Игорь, одинокий, стоял в конце коридора, прислонившись к стене, и смотрел на нас.
Прибежал выпускающий с гранками.
— Провокация в Конго!
— На первую полосу, — приказал ответсекретарь.
— Атомный взрыв!
— На вторую. Под рубрикой «Народы клеймят»… Не забудьте поставить происшествие.
— Старушка нашла кошелек с пятью рублями и вернула владельцу? — спросил я.
Игорь с силой распахнул дверь своего кабинета и исчез.
Из открытой двери редакторского кабинета на меня смотрела машинистка Света. Я улыбнулся ей. Потом спросил:
— Когда у вас день рождения?
— Так вы будете писать раздумья? — спросил ответ-секретарь.
— Да.
Мы пожали друг другу руки, поклонились.
— Будьте здоровы. Жду.
Я сделал два солидных шага в сторону кабинета Игоря.
— Ладно уж, не терзай меня!
— … — сказал Игорь.
— Говори громче, черт возьми!
— Я позвонил Олегу. Через час он будет здесь.
Я пожал плечами и вышел. Подошел к редакторской двери и поманил Свету. Она поправила волосы и вышла ко мне. Она стояла и поправляла шлейки на платье. Я взял ее за руки, и мы поднялись на четвертый, этажом выше. И спрятались под лестницей. Я обнял ее и поцеловал в губы.
— Мы ужасно постарели, — сказал я.
Она сделала удивленное лицо.
— Да нет, я не об этом… Когда получу деньги за сборник, мы поженимся, — сказал я.
— Нет, — ответила она.
— Али! — Игорь стоял внизу, на третьем этаже, и кричал. Собака, увидел пас.
— Ну, чего раскричался? Вот тип, прорезался же у него голос!
— Олег пришел!
— Ну и что?
— Так я жду тебя вечером у себя, — сказала Света. — Но если и на этот раз не придешь…
— Отчего же, — сказал я, — приду.
Я побежал вниз, а Света осталась поправлять своп волосы.
Мы бросились друг другу в объятия. Олег дольше обычного держал меня и бил кулаком по спине и кричал что-то.
— Старики, — сказал я, — возвращайтесь. — И мы рассмеялись. И Игорь тоже смеялся вместе с памп, первый раз за весь день.
— Мы с Игорем осмотрели нашу чайхану. Блеск!
— Когда же вы успели?
Они не ответили и, обнявшись, пошли к выходу. Мы побежали вниз но лестнице, ступеньки бежали под ногами и раскачивались. Потом мы побежали по улице па-перерез машинам, обогнули колоссальное здание из стекла и бетона — «Госстрой», и очутились сбоку редакционного корпуса.
Здесь мы и нашли пашу новую чайхану, совсем рядом с редакцией, совсем под боком. Маленькую уютную чайхану с водоемом посередине, где плавали красные рыбы между корнями деревьев. С традиционной надписью «Чайхана для стариков».
Мы зашли туда, чуть пригнув головы, прошли осторожно, почти на цыпочках, мимо дремлющих стариков и выбрали деревянную кровать с потертым ковром в самом дальнем углу чайханы, рядом с жаровней, где горько дымился шашлык.