Прелестная блондинка Диана, как две капли воды, походила на свою мать. Чудная улыбка ее имела какую-то особенную притягательную силу.
Графиня носила глубокий траур, который не снимала с того дня, как легла на плаху голова графа.
Диана была одета в голубое платье, цвет этот очень шел к ее лицу.
Пробило пять часов. Раздалось несколько нетерпеливых ударов колокольчика, повешенного у калитки сада.
— Кто там? — спросила графиня.
— Должно быть, мать Симоне со свежим хлебом! — ответила Диана.
— Куда же пропала Женевьева?
— Я послала ее в деревню за молоком.
Женевьева была единственной прислугой графини.
— Пойду сама отворю, не беспокойся!
И девушка выбежала из гостиной в сад. Не прошло и нескольких секунд, как графиня услыхала радостные крики, сопровождаемые бесчисленными поцелуями. Диана кричала:
— Мама! Как я счастлива! Хильда, милая!
Девушки вошли в гостиную в сопровождении цыганки, бывшей кормилицы Дианы. Хильда без церемоний бросилась в объятия графини, старуха же почтительно поцеловала ей руку:
— Хильда! Как я счастлива! — повторяла Диана. — Ты, конечно, к нам надолго?
— К сожалению, нет…
Несмотря на значительную разницу в положении, девушки сохранили привычки детства и говорили друг другу «ты».
— Ну, сколько же дней ты пробудешь? — спросила с грустью Диана.
— Один, а может, два.
— А-а… так ты меня разлюбила!
— Напротив, я тебя люблю больше, чем когда-либо, — ответила Хильда. — Позволь мне объяснить, в чем дело, и ты простишь меня…
— Ну, говори же скорей? Оставим наших родителей, пойдем в сад, и ты расскажешь мне все… все…
Хильда и Диана отправились в беседку, где и расположились на скамейке. Между ними завязалась интимная беседа. Хильда рассказала молочной сестре все подробности прошедшей ночи. Она не скрыла от нее ни своих воздушных замков о богатстве, ни планов на будущее.
Диана слушала ее с напряженным вниманием. Сердце ее учащенно билось. Когда Хильда кончила свой рассказ, Диана поцеловала ее с восторгом и тихо проговорила:
— Так ты любишь господина Жерара?
— Мне кажется, что да! — ответила Хильда.
— А он? Он должен тебя обожать… Да как в тебя не влюбиться… ведь ты красавица! Ты выйдешь за него замуж, будешь богата, счастлива…
— Надеюсь… Но одной мне не нужно этого богатства, я домогаюсь его с целью разделить сокровища с тобою пополам. Так скажи мне, милая Диана, что… графиня откажет мне в этой важной услуге?
— Матушка тебе ни в чем не откажет! — ответила Диана. — Впрочем, на что тебе к ней и обращаться?… Твое желание и без нее будет исполнено.
— Как же?
— Я тебе дам две тысячи ливров.
— Ты?
— Не удивляйся. Я объясню тебе, откуда у меня эти деньги.
Когда мы бежали из Парижа, моя мать была вынуждена продать картины, серебро и все наши ценные вещи. Приехав сюда, она обратилась ко мне со слезами:
— Я знаю, милое дитя мое, — сказала она, — тебе предстоит жизнь здесь скучная и полная лишений. Вот тебе кошелек, возьми его, и трать эти деньги по своему усмотрению на какие только тебе вздумается прихоти и надобности.
Я решительно отказалась. Но добрая мать положила кошелек на колени и вышла. Я сосчитала свое богатство, в кошельке было две тысячи четыреста ливров. Но с тех пор прихотей у меня никаких не было, и мое богатство осталось неприкосновенным. Возьми две тысячи… и я так счастлива, что могу оказать тебе эту пустяковую услугу.
— Благодарю тебя, от всей души благодарю тебя! Но помни, что я верну тебе не две, а сотни и сотни тысяч.
— Полно, милая сестра. Я тебе не взаймы даю, а так просто, от души, от сердца!…
И Диана побежала в дом, откуда возвратилась через несколько минут; в руках она держала голубой шелковый кошелек, в котором блестели золотые монеты.
— Возьми! — сказала она. — Это тот же кошелек, который мне подарила матушка. Дай Бог, чтобы он принес тебе счастье!
— Ты просто ангельская душа! — ответила Хильда и прижала сестру к своей груди. — Нужно иметь каменное сердце, чтобы не решиться отдать жизнь за тебя.
Эти слова, по-видимому, Хильда произнесла от чистого сердца.
Глава VIII
БОГ РАСПОЛАГАЕТ
Хильда спешила в Париж на свидание с Нойалем, но уступив настоятельным просьбам Дианы, решилась остаться еще на один день.
На третий день после скромного завтрака Гильона с дочерью снова отправились в путь. До Парижа им нужно было ехать не больше шести часов. Хильда рассчитала, что в два часа пополудни они будут уже дома. Кончался октябрь, но день стоял жаркий, точно в июле. Густой слой пыли покрывал дорогу. Собиралась гроза.