— Пойдем! Для нас здесь нет места.
— Отец, позволь мне остаться при ней?
— В таком случае я удаляюсь один.
Одилия упала на колени и схватила отца за ноги.
— Отец, пощади! Не покидай меня в гневе. Одно слово милосердия…
Граф Шато-Моран посмотрел на дочь равнодушным взглядом и произнес:
— Сударыня, я вас не знаю.
Тогда Одилия бросилась в объятия своего мужа, восклицая:
— Я была неблагодарной дочерью, судьба мне назначает быть несчастной женой.
Часть вторая
ЗАМОК
I
Прошло три года после происшествий, описанных в первой части. Графиня Одилия д'Эспиншаль сидела в большой зале старого замка Мессиак и работала на пяльцах, с ней находились ее паж и горничная, девушка, взятая из ее прислуги рокверского замка. Лампа освещала прекрасные черты лица графини. Было уже поздно, и десять часов пробило на старых часах на башне замка. Но Одилия, будучи все еще красавицей, не была уже прежней свежей улыбающейся девушкой, отпечаток грусти и страданий резко запечатлелись, омрачая дивную красоту молодой графини.
Флюгера на крыше Мессиака угрюмо и зловеще скрипели; снег валил хлопьями и ледяной ветер дул с яростью, врываясь сквозь щели в окна и двери. Рауль, занятый чтением, теперь уже семнадцатилетний юноша, сидел неподвижно, только изредка поднимая глаза и всматриваясь в прекрасное личико своей кузины.
Молодая женщина очень часто оставляла работу и, подымая глаза вверх, вздыхала.
— И сегодня опять не возвратится! — произнесла она со слезами на глазах.
— Проклятая тяжба! Когда же она, наконец, окончится, — заметила горничная. Слова эти, очевидно, навели на грустные мысли графиню Одилию д'Эспиншаль; она снова вздохнула и спросила у горничной:
— А ты не думаешь, что процесс служит только предлогом?
— Ох, многоуважаемая графиня! — заговорила девушка. — Судьи эти — ужасные люди! Вы ведь знаете: метр Бигон два года хлопочет получить развод и развязаться со своей виновной женой, и однако же, ничего не добился; она продолжает издеваться над ним. Уже целых шестьдесят пистолей израсходовано им на процесс, а процессу не видать конца.
— Что касается меня, я не очень боюсь процесса, — прошептала Одилия. И вдруг задрожала; громкий удар в колокол раздался у входных ворот замка.
— Спеши, Рауль! — воскликнула она. — Я узнаю по звонку, это должен быть граф Каспар д'Эспиншаль.
Рауль исполнил приказание, и вскоре явился хозяин замка в сопровождении неотступного Мальсена. Он стряхнул снег с плаща, отдал его прислужнику и скорыми шагами вошел в залу, где сидела Одилия. Бедная женщина с улыбкой встала, чтобы приветствовать мужа, но он вовсе не обратил на нее внимания.
— Дайте мне пить! — приказал он сурово.
— Сейчас распоряжусь, — громко ответила Одилия.
— Только прошу, поскорее. Я не могу долго оставаться в замке.
Одилия снова вздохнула, но ничего не сказала, считая неприличным заводить разговор при слугах. Мальсен и Рауль находились в зале. Когда они вышли, она приблизилась к мужу и, положа руку на его плечо, ласково спросила:
— Позволишь ли ты мне поговорить с тобой несколько минут?
— Вопрос твой сделан таким серьезным тоном, Одилия?
— Это потому, что и сам разговор будет иметь серьезное значение.
— Я готов слушать. Но заранее буду просить вас, графиня, избавьте меня от неосновательных упреков, обвинений и сцен ревности, составляющей содержание всегдашних ваших разговоров.
— Ты называешь мои упреки и обвинения неосновательными?
— Без сомнения, они неосновательны!
— Ты меня не любишь.
— Вот и договорились. Я этого и ожидал. Я люблю тебя, Одилия, точно так же, как в первые дни, даже более. Но ради Господа! Всякая вещь имеет свой конец; нет огня, который бы в конце концов не погас.
— Огонь гаснет, когда нечему гореть.
— Ты меня не понимаешь. Огонь превратился в свет; он, который прежде сжигал, теперь только светит. Проще говоря: сумасшедшая любовь наша заменилась искренней и теплой дружбой между нами. — Услышав эти слова, Одилии показалось, что сердце ее перестает биться. Превозмогая себя, с отуманенной головой, она подала мужу руку и удалилась в свою комнату.
Рауль ждал ее в коридоре и пожелал спокойной ночи. Но, погруженная в свои думы, она даже не заметила его.
— Ого, — прошептал паж, — не пора ли мне узнать, какие это дела постоянно удерживают графа в Клермоне! — И, выйдя потихоньку из комнат, Рауль сам оседлал своего коня и выехал из замка. Оставив Мессиак позади себя, он во весь опор помчался к Алагонскому мосту. Куда он ехал?