— Накорми его, — велел он Брунмиги. — И завтра пойдете. Доберись до мальчишки прежде, чем он доберется до Хельхейм.
И задрав голову, Варг крикнул, хотя Рейса-Рова не могла его слышать:
— Эй, тетушка Рова! Поиграем? Посмотрим, чья гончая крепче след держит?!
Зазвенели золотые жилы гримовых волос, удерживая сердце великана, но не лопнули.
Часть 3. Земля, плодящая туманы
Глава 1. Советы и решения
Был черед Алекса следить за огнем. Он и следил, подкармливая живую зелень костями, и уже не испытывал ни брезгливости, ни страха. Устав сидеть, Алекс прошелся вдоль столов, поднял рог, в котором черной смолой застыло недопитое пиво, примерил шлем и меч — оба чересчур тяжелые, неудобные.
— Шшшурка… — прошелестело из угла. — Шшшурка… иди сссюда.
Сначала, конечно, Алексу показалось, что он ослышался, но Тень повторила.
— Сссюда. Тихо.
Она сидела в огромном кубке, украшенном алыми каменьями, и рядилась в паутины.
— Сссдрассствуй, — сказала Тень и захихикала, когда Алекс меч выставил. В рукоять пришлось обеими руками вцепиться, да и то непомерная тяжесть клинка отзывалась болью в запястьях.
— Не геройссствуй… вредно для сссдоровья.
— Уходи!
— Тише! Тише, друг Шшшурка… я поговорить… поговорить… привет от папочки… ссспрошу: хочешь домой?
— Домой?
Нельзя верить теням. Но сейчас она мала, безобидна. Она похожа на мокрую галку. Крохотная голова, тяжелый клюв и блестящие глаза-пуговицы. У Алекса же клинок, пусть тяжелый и со щербинами, но против тени-галки сгодится.
— Домой, домой, — Тень говорила шепотом. — Подойди. Не бойссся… я ссслово дала. Я не трону. Я только поговорить… поговорить… пока Кошшшка занята.
— Она и вправду там? — Алекс попытался сунуть меч за пояс, а когда не вышло — положил на плечо. Если тень нападет, то… то ничего ему не сделает. Тени бесплотны.
— Это ты так думаешшшь… громко думаешшшь. Сссдесь надо тихо. Тихо-тихо. Вы в Хельхейм идете? Иди. Сссмотри. Ссслушай. Помогай.
— Кому?
— Ему, — Тень вытянула двупалую лапу и указала на Джека. Тот дернулся и заворочался во сне. — Ссслышит… тишшше, тишшше…
— Зачем мне ему помогать? — Алекс, конечно, уже не злился на этого идиота, но и помогать ему причин не видел.
— Сссатем, что он — Владетель, — Тень руку не убрала, но сунула в клюв и принялась обгрызать когти. Она отламывала по кусочку темноты, и рука становилась все меньше и меньше, а клюв — больше и больше. — Владетель Ниффльхейма. Не ссспеши… не ссспеши… Кошшшка ссстанет говорить, что на трон сссядет лишь доссстойный. И ты сссахочешь. Ты доссстоин. В тебе нет ссстраха… почти нет. Про наш сссекрет мы не ссскажем, правда?
Она все же дотянулась до Алекса и лизнула щеку горячим языком.
— Вкусссный…
— Я тебя больше не боюсь.
— Хорошо. Нельссся бояться в Ниффльхейме. Помни. Нельссся.
Тень разломилась пополам, но половины тотчас срослись, вылепляя уже не птицу — змею. Черное тело ее перекатывалось в кубке, и тускло поблескивали чешуи.
— Есссли хочешь вернуться — иди с Кошшшкой. Помогай Кошшшке. Сссделай так, чтобы он сссел на трон Хель.
— И тогда я вернусь? А…
— Ты. И девчонка.
— А с Джеком что будет?
— Оссстанется. Навсссегда. Он ссстанет владетелем всссех сссемель… вод… сущессств. Он — их сссердце. Их кровь. Их жизнь. И моя тоже.
С каждым словом змея уменьшалась. И вовсе она не страшная. Прежняя Тень была огромна, а эта… эту если не пальцем, то кулаком точно раздавишь.
— И твоя, Шшшурка, — сказала Тень со дна кубка. — Не сссабывай… пока трон Хель пуссст, ты не вернешшшься… никто не вернетссся…
Чернота загустела и стала камнем. Алекс даже потрогал, убеждаясь — камень как камень. Только тепловатый. И нету никаких теней. А можешь она и вовсе привиделась? Как знать?
Никак. И Алекс, подхватив два черепа, вернулся к костру. Он кинул головы в потухающее пламя, и то захрустело, зачавкало… Аллочка не любила, когда Алекс чавкает. А он нарочно чавкал, чтобы позлить.
Наверное, Аллочка расстроилась. Может даже, про диету забыла. Она всегда, когда расстраивается, сладкое ест. А потом опять расстраивается, и сладкое сменяется отварным сельдереем и капустой.
Капусту Алекс ненавидел, но сейчас съел бы.
Определенно съел бы.
Хоть что-нибудь. Живот скрутило, а рот слюной наполнился. И память услужливо подсказала — в рюкзаке должен быть шоколадный батончик. И даже два. Для себя. Для Крышкиной-Покрышкиной, которая все так же спит. Или, если она спит, с Джеком поделиться?
— Ни с кем не делись, — прошелестел огонь, обвивая белый столб бедренной кости. — Сам… сам… ешь… ешь… иначе умрешь… далеко… далеко. Иди-иди. Ешь.
Пламя сжало петли, разрезая кость. Веером рассыпались искры. И тотчас погасли. Огонь был прав. Без еды — не выживешь. А если так, то… то еду следует поберечь. И Алекс застегнул рюкзак: он потерпит. Он достаточно сильный, чтобы справится с голодом.
Но терпеть оказалось сложно. Голод не отпускал. Напротив, он ожил, заворочался, полоснул живот резкой тягучей болью. И чем больше сидел Алекс, тем невыносимей была мысль о еде.
В конце концов, он возьмет одну шоколадку.
Только одну. Половинку! Треть! Всего-навсего маленький кусочек шоколада, чтобы урчание в животе затихло.
Но сначала спрячется… в дальний угол… под стол… туда, где не увидят, не учуют запаха еды, ведь сам Алекс явно слышал сладкий шоколадный аромат, доносившийся из рюкзака. Алекс отползал на четвереньках, крадучись, ступая осторожно и стыдясь собственной слабости.
Огонь прав — чтобы жить, надо есть. А без еды Алекс ослабеет. Зачем он нужен слабый?
Спрятавшись за выщербленным щитом, Алекс вытащил батончик. Он был твердым. Сладким до умопомрачения. Маслянистые орехи хрустели на зубах, и нуга не тянулась — раскалывалась, но Алекс грыз ее, слизывая с губ кусочки шоколада.
Он почти доел, когда щит со скрежетом откатился и сиплый голос насмешливо спросил:
— Нычкаришься?
— Да пошел ты! — Алекс торопливо затолкал в рот последний кусок и обертку лизнул — нельзя тратить ни крошки.
— Да ладно, я терпеть умею, — Джек стоял, сунув руки в карманы. Мелкий, он глядел сверху вниз и не собирался смеяться. — К голоду попривыкнуть надо. Сначало тяжко, потом… ну ничего так.
Он потянул носом, и Алекс испугался, что Джек унюхает второй, упрятанный на дно рюкзака батончик.
— Если бы у меня была нычка, я бы тоже спрятался, — сказал Джек и протянул руку.
— Я не такой как ты.
— Да невжель?
Руку Алекс принял. Встав, он оказался на полголовы выше Джека. И крепче.
— Ты жирный, — Джек нагло разглядывал Алекса. — И здоровый. У нас на свалке тоже один здоровый был. Но он помер почти сразу. С голодухи.
Он что, издевается? Алекс не здоровый, ну точнее у него кость широкая и тяжелая, как у отца. И он растет быстро. Поэтому и голодный, что растет. Если бы не рос, то… то был бы таким заморышем, как будущий владетель Ниффльхейма.
Если верить тени. Но Алекс пока не решил: поверит ли он тени.
— Но я не про то. Он зовет нас, — Джек наклонил голову и потерся ухом об острое плечо.
— Кто?
— Вёлунд. Говорит, чтоб пришли.
Никуда Алекс идти не собирался. Во-первых, нельзя Крышкину одну оставлять. Во-вторых, кошка запретила покидать Оленьи палаты. В-третьих, Алекс ничего не слышал, а значит, либо завали Джека, либо Джеку вообще примерещилось.
— Ты и я. Вот дверь, — сказал тот, указывая куда-то за спину Алекса. Алекс повернулся. Дверь и правда была, точнее появлялась трещиной на каменной стене. Трещина ползла, очерчивая прямоугольник, и стальной скобой выросла на нем ручка.
— Нам велено сидеть.
— Ну и сиди себе, — ответил Джек и дернул за ручку. Дверь открылась беззвучно. — Если боишься. Только вот страх убивает.