Владетельные князья Владимирских и Московских уделов и великие и удельные владетельные князья Суздальско-Нижегородские, Тверские и Рязанские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

В 1285 г. скончался углицкий князь Роман Владимирович, не оставив потомства, и удел его был присоединен к Ростовскому княжеству. Потому-то, конечно, мы и встречаем в летописях под 1286-м, а в Никоновской — под 1287 г., известие о дележе между Борисовичами их увеличившейся отчины. О распределении городов между ними летописные известия разнятся, но больше правдоподобны те, по которым Димитрию достался Углич, а Константину — Ростов[107].

В 1288 г. великий князь Димитрий Александрович собрался в поход на тверского князя. Причина похода показана летописцем не совсем ясно: «не вьсхоте Михаил Тверскый поклонитися великому князю Дмитрию, и нача наряжати полки». Для этого похода великий князь созвал под свои стяги братьев, Андрея и Даниила, Димитрия Борисовича «и вся, я же суть под ним»; призвал и новгородцев, которые явились со своим посадником Андреем. Враги встретились у Кашина: великий князь простоял под городом девять дней и, наконец, примирился с князем Тверским[108]. Некоторые летописи непосредственно за тверским походом передают известие, что Димитрий Борисович в том же году сел в Ростове[109]. Надо полагать, что Константин в таком случае сел в Угличе и что этот обмен уделами произошел добровольно, так как нет никаких летописных указаний, что братья находились в это время в ссоре. Под следующим, 1289 г. в некоторых летописях (вслед за известием, что Борис сел в Ростове) говорится, что в этом городе в то время было чрезвычайно много татар и что граждане ростовские по решению веча ограбили и выгнали в этом году последних из Ростова. После этого известия в летописи занесен факт, что Константин ходил в том же году в Орду. Никоновская летопись последнее обстоятельство передает иначе, а именно что в 1289 г. в Орду ходили оба брата и с женами, что царь держал их в чести и с честью же отпустил восвояси в том же году[110].

Таким образом, на поездку в Орду — одного ли Константина, обоих ли братьев с их женами — надо смотреть, кажется, как на попытку умилостивить хана за изгнание татар из Ростова[111].

Конец жизни Димитрий Борисович омрачил участием в происках Андрея Александровича против старшего брата, великого князя Димитрия. В 1293 г. Димитрий вместе с Андреем Александровичем, братом Константином и Федором Ростиславичем Ярославским, будучи в Орде, сумели оклеветать Димитрия Александровича перед ханом; последний дал упомянутым князьям, когда они возвращались в свои отчины, отряд татар под началом Дуденя для наказания великого князя[112]. В 1294 г. Димитрий Борисович скончался[113].

От брака с неизвестной этот князь имел одного сына, Михаила[114], и трех дочерей, из которых старшая, неизвестная нам по имени, в 1292 г. вышла за Ивана Димитриевича, князя Переславского[115]; вторая, Анна, в 1294 г. вышла за Михаила Ярославича Тверского, и третья, Василиса, вышла в том же году за сына Александра Невского, Андрея[116].

Примечание. Так как имя Михаила Димитриевича упоминается в летописях только один раз по поводу его рождения, а все родословные считают этого князя бездетным, надо предполагать, что он умер в младенчестве, и потому говорить о нем отдельно мы не будем.

Константин Борисович Род. в 1255 г. — ум. в 1307 г

Имя Константина Борисовича, родившегося 30 июля 1255 г., начинает появляться на страницах летописей только с 1277 г.[117] В этом году вместе с отцом, матерью и старшим братом этот князь отправился в Орду, чтобы принять участие в походе Мангу-Тимура на ясов. В Орде отец его заболел и скончался; мать и старший брат должны были с телом умершего князя отправиться в Ростов, а Константин вместе с другими князьями принимал участие в походе, из которого вернулся вместе со своим дядей Глебом Белозерским в середине июня 1278 г. Через месяц Глеб Василькович праздновал свадьбу сына Михаила; на этом пиру был и Константин Борисович[118].

107

Там же. I, 227; V, 201; VII, 174. Во всех этих летописях говорится, что Димитрию достался Углич, а Константину — Ростов. В Архангелогородской летописи (с. 61) и Устюжской (Карамзин IV, примеч. 168) сказано, что по жребию («паде жребий» — в Архангельск.) Димитрий получил Углич и Белоозеро, а Константин — Ростов и Устюг. В обеих летописях добавлено, что Константин тогда же уехал в Устюг. Одна только Никоновская летопись (III, 85 под 1287 г.) говорит, что Ростов получил Димитрий, а Константину достался Углич. С. М. Соловьев (III, 244) принимает, очевидно, известие последний за более достоверное. Но по два ли города получили князья? Устюг, конечно, принадлежал Ростовскому княжеству, а Белоозеро? Где же сидел в это время Михаил Глебович? Никоновская летопись, сказав, что Димитрий получил Ростов, а Константин — Углич, тотчас же добавляет: «А брат их из двоюродных, князь Михайло Глебович, внук Васильков, сяде на Белоозере». Но и в этом случае встает вопрос: где же до этого времени Михаил Глебович был? Вопросы эти приходится оставить пока открытыми. Здесь же скажем об одном довольно загадочном месте Троицкой летописи (I, 227). Под 1288 г. в ней говорится: «Седе Андрей Александрович на Ярославле, а Олександр Федорович (о котором будет сказано в главе о князьях Углицких) на Угличе поле», между тем как в этом же году в походе великого князя на Тверь участвовал и Димитрий Борисович. Этот поход одни летописи, как будет сказано в тексте, относят к 1288-му, другие — к 1289 г. И в том и в другом случае неизбежен вопрос: куда же делся Димитрий Борисович, которому Углич достался по разделу 1286 г., т. е. какую же волость занимал в указанном году Димитрий, если в Угличе сел какой-то «Олександр Федорович»? Если поход на Тверь был в 1288 г., естественно, в отсутствие угличского князя Углич мог быть занят насильственно. Но кто же был этот князь Александр Федорович, упоминаемый только два раза (под 1294 г. говорится об его смерти) и притом только в одной летописи? Он мог годиться в сыновья, как справедливо заметил еще М. Д. Хмыров (№ 265), только Федору Ростиславичу Ярославскому. Но ни из летописей, ни из родословных не видно, чтобы у Федора Ростиславича был сын Александр. Вообще, надо заметить, что под конец княжения Димитрия Александровича интересы князей и их группировки на партии до того перепутываются, известия летописей до того скупы на объяснения тех или других явлений, что приходишь в недоумение и не находишь выхода из этого лабиринта. Каким образом Андрей Александрович (по одной Троицкой летописи) попал в 1288 г. в Ярославль, где были сын (Михаил) и жена Федора Ростиславича? По местным летописям (кажется, по Супоневской, см. Кисселя: «История г. Углича», с. 78 и 85, в которой приводится выписка из этой летописи), в упомянутом году Андрей со множеством татар занял Углич. В следующем, 1289 г., по изданным летописям, видим множество татар в Ростове, откуда их изгоняют граждане. Далее мы видим, что Димитрий Борисович с 1286 или 1292 г. (см. ниже примеч.) входит в свойство с великим князем Димитрием (сын последнего женится на дочери первого), а в 1293 г. идет против своего свата, помогая его врагу, Андрею. Все это указывает на то, что страсти властолюбия и корыстолюбия были слишком разнузданны, чтобы объятые ими князья того времени могли действовать справедливо по отношению друг к другу и логично. Трудно разобраться в этом хаосе. См. текст после примеч. 108.

108

ПСРЛ. III, 65; IV, 44; V, 201; VII, 179 (под 1287 г.); XV, 406 (под 1288 г.). Мы передали этот поход, как и год, по Тверской летописи, в которой ничего не говорится об участии в нем новгородцев, но перечисляются лишь удельные князья, даже с добавлением: «И вся [князья], яже суть под ним» (вел. князем). В остальных летописях, кроме Воскресенской, об удельных князьях не упоминается, но говорится о новгородцах. В Воскресенской летописи передается только голый факт, что этот поход окончился встречей врагов у Кашина и их примирением. Что касается Никоновской летописи, то она, кажется, путает: под 1287 г. она передает голый факт (почти как Воскресенская), что Димитрий Александрович пошел ратью на Тверь, а Михаил Ярославич пошел к нему навстречу, что они пришли (конечно, сошлись) к Кашину «и тамо ссылающеся смиришася». Затем под следующим, 1288 г. эта же летопись описывает поход Димитрия на Тверь так же, как он под тем же годом описан в Тверской летописи. Очевидно, составитель Никоновской летописи пользовался двумя изводами, из которых один близок к редакции Тверской летописи, а другой — к Воскресенской. Мало того, составитель взял и третий вариант, представленный в остальных летописях. Но здесь он распорядился по-своему: во-первых, поход был в 1290 г.; во-вторых, на Тверь идет с новгородцами, с которыми был посадник Андрей, не великий князь Димитрий Александрович, а Димитрий Борисович Ростовский! Впрочем, тут есть и особенность: составитель летописи говорит, не указывая на место, что тверичи с новгородцами, пришедшими с посадником Андреем, примирились, а Димитрий Борисович дошел с ратью к Кашину и там «взя мир». Кстати, заметим, что в 1290 г. посадничество у Андрея было отнято. Разве после похода? (ПСРЛ. III, 66). См. Ник. III, 86–88.

109

Там же. I, 227; III, 65; V, 201; VII, 179; XV, 406.

110

Там же. I, 227; IV, 44; V, 201; VII, 179; Ник. III, 88. В Новгородской 4-й, как и в Софийской 1-й летописи, говорится непосредственно за известием о походе на Тверь (повторяем, что в этих летописях не говорится об участии удельных князей в этом походе): «а князь Дмитрий Ростовский нача ведати всю свою отчину и ходил к Кашину ратью», — между тем как в Троицкой сказано только: «Седе Дмитрий Борисович Ростове». Здесь привлекают внимание слова Новгородский 4-й летописи: «Всю свою отчину». Если принимать их буквально, надо думать, Константин был опять обижен старшим братом и в таком случае не это ли обстоятельство заставило его в том же году идти в Орду? С другой стороны, по известию Никоновской летописи, оба они с женами ходили в Орду, с честью были приняты царем и с честью отпущены, что указывает на мирные отношения между братьями; кроме того, на то же указывает и известие Устюжского летописца (Карамзин IV, примеч. 182), что оба князя в следующем, 1290 г. послали в Устюг владыку Тарасия освящать новозданную церковь Успения, а с владыкой послали для этой церкви образ Пресвятой Богородицы Одигитрии и колокол Тюрик. Поэтому вышеприведенную фразу Новгородской 4-й летописи нельзя понимать буквально. Что же касается последних слов вышеприведенного места из той же летописи, то они попали сюда, вероятнее всего, случайно, как обломок вместо целого, а потому и дают повод думать о самостоятельном походе Димитрия к Кашину: эти слова заимствованы из маленького рассказа о походе на Тверь великого князя Димитрия, с которым в числе других князей ходил и Димитрий Борисович.

111

Карамзин (IV, 86–87) неизвестно на каком основании утверждает, что Димитрий послал в Орду брата Константина, чтобы оправдать перед ханом народ или себя за обиду, нанесенную татарам в Ростове.

112

ПСРЛ. I, 228; IV, 44; Ник. III, 89–91. Более подробно об этом событии см. в биографии Федора Ростиславича Ярославского.

В Никоновской летописи (с. 90) есть относящееся сюда непонятное место: конец перечня ходивших в Орду князей в ней испорчен. Вот он: «…да князь Федор Ростиславич Ярославский и Смоленский, да князь Иван Дмитриевича Ростовского, да епискуп Тарасии Ростовский». В других летописях нет перечня князей. Может быть, вместо Дмитриевича надо читать «Дмитриевич» с добавлением: «зять Дмитрия Борисовича». В таком случае это будет сын великого князя. Но непонятно, чем он мог быть озлоблен против отца.

113

Там же. I, 228; IV, 45; V, 202; VII, 181.

114

Как в летописях, так и родословных относительно детей Димитрия и Константина Борисовичей встречаются противоречия. О рождении детей у братьев Борисовичей говорится в летописях: Троицкой, Новгородской 4-й, Софийской 1-й, Воскресенской, Никоновской — и в летописях, служ. продолж. Нест. (см. в первых четырех и последний под 1286 г., а в предпоследний — под 1287 г.). По первым трем у Димитрия в 1286 г. родился сын Михаил, а у Константина — Александр; по остальным же летописям, у Димитрия, напротив, родился Александр, а у Константина — Михаил. В Архангелогородской летописи под 1287 г. говорится об одном Константине, что у него родился сын Александр, о Димитрии же ничего не сказано. Родословные тоже разнятся относительно этого предмета: одни — большая часть — считают Михаила сыном Константина, а Димитрию дают Александра, и в последнем случае не дают (наир., Бархатная книга) Константину сына Александра. Из новейших родословных одни, как Долгорукова, Димитрию дают сына Александра, а Константину — Михаила и Василия, другие, как Строева и Головина, считая Михаила сыном Константина, Димитрию дают сына Александра, но и у Константина показывают также сына Александра, который по этим родословным умер, не оставив детей, между тем как Александру Димитриевичу эти родословные дают сына Юрия. То же видим и у С. М. Соловьева в его родословных таблицах (при т. III его «Истории»), с такой, впрочем, значительной разницей, что он обоим Александрам, и Димитриевичу и Константиновичу, дает по сыну Юрию. Те родословные, которые дают обоим Борисовичам, как и С. М. Соловьев, по сыну Александру, выставляют под Александром Димитриевичем 1286 г., т. е. год его рождения, а под Александром Константиновичем — 1294 г., т. е. год, когда отец его, заняв по смерти Димитрия Ростов, отдал ему Углич. При этом Соловьев выставляет еще — и это верно по летописям — год женитьбы Александра Константиновича — 1302-й, а под Александром Димитриевичем год его смерти — 1287-й; впрочем, сведений, откуда наш историк заимствовал последний год, мы не нашли. По известиям некоторых летописей (см. начало этого примечания), у Димитрия родился сын Александр в 1286-м, а по другим — в 1287 г. Может быть, в таблице выставлен год смерти вместо года рождения. «Указатель к 8 томам ПСРЛ» считает Александра не Димитриевичем, а Константиновичем (ибо считает ошибкой известие Воскресенской летописи) и, таким образом, противоречит сам себе, называя Юрия Александровича сыном Александра Димитриевича, а не Константиновича. Из тех мест летописей (I, 229; IV, 49; V, 216; VII, 198), где говорится о Юрии Александровиче, не видно, кто был его дедом, хотя по родословным (наир., «Временника» и Бархатной книге) Юрий считается внуком Димитрия, а за Константином не числится — по упомянутым родословным — ни сына Александра, ни внука Юрия. Что сказать обо всей этой путанице с детьми Борисовичей? Прежде всего надо заметить, что у братьев Борисовичей в один и тот же год родилось по сыну, следовательно, составителям летописных сводов естественно было спутать сыновей двух братьев. Далее, Александр после 1286 г. везде называется Константиновичем и, следовательно, у Константина, несомненно, был сын Александр, между тем как относительно Александра Димитриевича мы ничего не знаем, кроме известия в указанных выше летописях о годе его рождения, а это известие мы и считаем ошибкой позднейших компиляторов летописных сводов или даже переписчиков. Отсюда: как родословные, так и наши историки ошибки одних и других летописных известий приняли за известия самостоятельные, почему у них (Соловьев, наир.) и появилось по два Александра и по два Юрия.

115

ПСРЛ. I, 227 (под 1292 г.); XV, 406 (то же); VII, 179 (под 1286 г.); Ник. III, 85, 89 (два раза: и под 1286, и под 1292 гг.). Мы принимаем те известия, по которым князь Переславский женился в 1292 г., по следующему соображению: Димитрий Борисович женился, как мы видели, в 1276 г.; поэтому надо предположить, что вышедшая за Ивана Переславского дочь была старше всех детей Димитрия и родилась если не в год женитьбы отца, то в начале следующего. В таком случае в 1292 г. ей было 15–16 лет, и в таком возрасте она могла вступить в брак, но никак не в 1286 г., когда ей было лет 10. Конечно, случались и очень ранние браки, в 9–11 лет, но тогда обе половины брачущихся не сильно различались в возрасте. Так, Константин Всеволодович в возрасте 11 лет женился на 9-летней дочери Мстислава Романовича. Что касается Ивана Димитриевича, то в 1294 г. его нужно предполагать уже довольно взрослым, не менее как 20-летним. В упомянутом году он едет по своим делам в Орду, поручает блюсти свое княжение своему любимому дяде Даниилу и ему же завещает по смерти своей Переславское княжение. Поэтому известие Никоновской летописи (III, 88) и Тверской (XV, 406) о рождении у великого князя Димитрия Александровича в 1290 г. сына Ивана должно быть отнесено к другому сыну, а не к тому, который женился на дочери Димитрия Борисовича Ростовского. Иван, родившийся в 1290 г., вероятно, умер в младенчестве, так как после 1290 г. он уже не упоминается в летописях, а потому некоторые («Зерцало росс, госуд.» Мальгина. СПб., 1794, с. 293) безосновательно считают его кн. Костромским, смешивая его со старшим братом, Иваном Переславским, действительно занимавшим Кострому в 1293 г., когда Переславль был занят Федором Ростиславичем Черным.

116

Там же. I, 228; VII, 181; XV, 407; Ник. III, 93. Последняя говорит, что великий князь Андрей Александрович «поя дщерь Василькову Ростовского». Очевидно, здесь пропущено несколько слов и Василькову стоит вместо Василису. Ср. примеч. 78. Заметим кстати, выходит, что дядя и племянник женились на родных сестрах.

117

Там же. I, 202, 226; VII, 160; XV, 398, 400; Ник. III, 35. В Лаврентьевской и Никоновской летописях под 1254 г., в остальных — под 1255 г.

118

Там же. VII, 173–174; Ник. III, 64–65; Карамзин IV, примеч. 158. По Никоновской летописи, Глеб и Константин вернулись в Ростов из похода 13 июня, а свадьба Михаила была 15 июля; последняя, по летописной выписке Карамзина, была 31 июля, что, кажется, невозможно, так как с 1 августа, как известно, начинается пост.