Владетельные князья Владимирских и Московских уделов и великие и удельные владетельные князья Суздальско-Нижегородские, Тверские и Рязанские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

Андрей Александрович не успокоился, однако, и после смерти Димитрия (1294 г.): он имел, похоже, виды и на Переславль. Как бы то ни было, но в 1296 г. «бысть нелюбие межи князей русских»; они разделились на два лагеря: в одном был великий князь Андрей Александрович с Федором Ростиславичем Ярославским и Константином Борисовичем Ростовским, в другом — Даниил Александрович Московский, Михаил Ярославич Тверской и Иван Димитриевич Переславский, племянник Андрея. Дело дошло до того, что в распрю вступился сам хан, который послал во Владимир посла — разобрать споры князей. На Владимирском съезде князья разгорячились до того, что взялись было за мечи, и только благодаря посредничеству владимирского владыки Симеона и сарского Измаила не дошло до кровопролития. Умиротворенные, хотя и временно, благодаря посредничеству владык, князья разъехались по своим отчинам[252].

Выше уже говорилось, что Федор Ростиславич после смерти последнего из старших братьев, Михаила (1279 г.), вступил во владение Смоленском. Но в 1281 г. Федор, как мы видели, был уже на Суздальской земле, оставив в Смоленске наместника. Не знаем, откуда почерпнули наши историки известие, что в 1285 г. Федор Ростиславич уступил или должен был уступить Смоленск своему племяннику Александру Глебовичу[253]; знаем только летописные известия, что в 1297 г. Александр Глебович «взя лестью княжение Смоленьское под отцем своим»[254]. Федор Ростиславич вооружился на племянника и в 1298 г. подступил к Смоленску: в течение многих дней происходили стычки под стенами города; ярославский князь не смог взять Смоленск, который был хорошо укреплен, и возвратился в Ярославль[255].

В следующем, 1299 г. 19 сентября Федор Ростиславич, чувствуя приближение смерти, постригся и в ночь на 20 сентября, облекшись в схиму, скончался[256].

Федор Ростиславич был женат дважды: на Марии Васильевне, с рукою которой он получил Ярославль, и на дочери хана, нареченной в крещении Анной[257]. От первого брака он имел сына Михаила и двух неизвестных нам по именам дочерей, старшая была за князем Галицким Давидом Константиновичем, а младшая — за Михаилом Глебовичем, князем Белозерским; от второго же брака у него осталось только два сына: Давид и Константин, по прозванию Улемец.

Давид и Константин Федоровичи 1289 — ум. в 1321 г

От первого брака у Федора Ростиславича, как известно, был сын Михаил, от имени которого во время пребывания Федора в Орде управляли бабка Михаила Ксения и бояре, которые, именем того же Михаила, не признали своим князем Федора Ростиславича, когда тот вернулся в Ярославль из Орды. Время для Ярославля, очевидно, было смутное, тем не менее и в это смутное время ярославским князем, по крайней мере de jure, должен считаться все-таки Федор Ростиславич.

Однако нельзя обойти молчанием и Михаила Федоровича, хотя бы он был выдвинут честолюбием или властолюбием своей бабки: так или иначе он все-таки является до некоторой степени действующим лицом в истории княжения своего отца. Но что известно о Михаиле? Летописных указаний о нем не дошло, и мы знаем его только по сказанию или повести о житии Федора, его отца, находящейся в Степенной книге. Долго ли он был или, лучше сказать, считался ярославским князем? Когда он умер? Ответов на эти вопросы мы не находим ни в летописях, ни в родословных, а потому нам остаются одни предположения, которые мало помогают делу. Впрочем, в данном случае у нас может быть только одно предположение, опирающееся на известие Троицкой[258] летописи под 1288 г. (оно уже было приведено выше), из которого можно заключить, что Михаил Федорович жил не дольше 1288 г. Таким образом, следующим за Федором Ростиславичем действительным владетельным ярославским князем следует считать его сына Давида.

О Давиде Федоровиче мы знаем чрезвычайно мало, так как летописные известия о нем ограничиваются только указанием года его смерти: зимой 1321 г.[259]

252

ПСРЛ. IV, 45; V, 202; VII, 181; Ник. III, 94. В последней этот эпизод заканчивается так: «И тако поделившесь княжением разыдошася кождо восвояси». Иван Переславский был привязан к младшему брату великого князя Андрея, Даниилу, которому и предназначал свой удел в случае своей бездетной смерти. Конечно, Андрей знал об этом и потому-то и домогался Переславля.

253

Прот. И. Троицкий («История губернского города Ярославля», с. 18) говорит, что после заключения договора с Ригой в 1284 г. Федор Ростиславич снова был в Орде. Это неверно: мы не находим указаний о Федоре в летописях, с 1281 и до 1284 г. Сам договор не был заключен им лично, как это мы видели из приведенного в тексте отрывка договора. Карамзин (IV, 89, примеч. 171) говорит, что по смерти Глеба и Михаила Ростиславичей Федор господствовал в Смоленске, но вскоре должен был уступить его племяннику Александру Глебовичу, мужественному воину, который (в 1285 г.) счастливо отразил от своей столицы князя Брянского Романа Михайловича (см. ниже). С. М. Соловьев (III, 244, изд. 3), не указывая источника, говорит, что Александр Глебович «овладел Смоленском под дядею», но не говорит, в каком году. Карамзин в вышеуказанном примечании к IV тому замечает, что в родословных несправедливо сказано, что Александр Глебович выгнал из Смоленска Федора в 1294 г. (в Родосл., напр., «Временника МОИДР» кн. 10, действительно есть это известие). Далее он приводит место из неизвестного нам летописца о Романе: «В лето 6793 [1285] князь Роман Бряньский (а не Пронский) приходил ратью к Смоленску и бился у города, и пожже пригородье, и отъиде прочь в свояси»; наконец, историк замечает, что по нашим родословным Роман, сын святого Михаила, князя Черниговского, убит в Орде и что от него пошли князья Осовецкие. Из приведенного летописного отрывка не видно, чей сын был этот Роман и против кого он приходил к Смоленску. Отрывок весьма схож с известием Лаврентьевской летописи (I, 207): «В лето 6793 Роман князь Брянскый приходил ратью к Смоленску и пожже пригород и отъиде всвояси». В Никоновской летописи (III, 85) под 1286 г. говорится, что Роман Брянский подступал к Смоленску, пожег окрестности и ушел домой. И из этих двух отрывков не видно, чьим сыном был Роман и против кого он приходил. В 1284 г. мы видим в Смоленске наместника Федора Артемия и более значительное лицо, какого-то кн. Андрея Михайловича. Но откуда же наши историки почерпнули сведения о том, что в 1285 г. в Смоленске — в качестве самостоятельного князя или в качестве наместника — был Александр Глебович? Никитин («История г. Смоленска». М., 1842), следуя Мурзакевичу («История губ. города Смоленска», 1804), говорит: «Брянский князь Роман Глебович был недоволен, что брат его распоряжается Смоленском, и, желая сам господствовать там, сделал в 1286 г. нападение на Смоленск» и т. д. (с. 74). Но опять мы не знаем, откуда Мурзакевич почерпнул сведения, что в 1286 г. в Смоленске был Александр Глебович. Одно только у Мурзакевича более правдоподобно: что Роман был братом Александра Глебовича, а не сыном Михаила Черниговского. О последнем летописные известия идут только до 1275 г. См. след, примеч.

254

ПСРЛ. IV, 45; V, 202. Приведенная в тексте фраза в указанных летописях дословно одинакова, и только в последний переставлены слова. Тем не менее очевидно, что вместо «под отцем» надо читать «под дядей». Если Федор Ростиславич уступил или должен был уступить (вынужденно или добровольно?) Смоленск племяннику, как говорит Карамзин, то зачем было Феодору вооружаться на своего племянника? Если же в 1285 г. Александр Глебович отнял Смоленск у дяди, как говорит о. Троицкий («История губернского г. Ярославля», с. 18; Соловьев говорит также об отнятии, но его нельзя принимать в расчет, потому что он не указывает года), почему Федор Ростиславич равнодушно относился к этому несколько лет, а в 1298 г. вдруг надумал идти против племянника, похитившего Смоленский стол? Неизвестно на чем основанное мнение Никитина или, лучше сказать, Мурзакевича, по нашему мнению, ближе к истине и логичнее. Если в 1285 г. Федор Ростиславич отдал Смоленск племяннику, как своему наместнику, то в 1297 г. тот сумел каким-то образом обольстить («взя лестию», — сказано в летописи) граждан Смоленска и объявить себя самостоятельным князем, что и вызвало поход Федора под Смоленск.

255

Там же. I, 228; IV, 45; V, 202; VII, 182; Ник. III, 95.

256

Там же. I, 208 (под 1300 г.), 228; V, 203; Ник. III, 96.

257

Карамзин (IV, 70) предполагает, что, если повесть Степенной книги справедлива, Федор женился на дочери не хана Мангу-Тимура, а хана Ногая, женатого на христианке и не хотевшего принять ислам.

258

ПСРЛ. I, 227.

259

ПСРЛ. I, 229; III, 131; IV, 49; V, 216; VII, 198; Прод. Нест. 78; Ник. III, 126. Мощи святого князя Федора и его детей, погребенных в Спасо-Преображенском монастыре в Ярославле (теперь архиерейский дом), обретены в 1463 г. при князе Александре Федоровиче Брюхатом, праправнуке святого Федора (Там же. IV, 132, 148; V, 274; VI, 185). Давид, конечно, по ошибке назван в летописи внуком Федора Ростиславича (VIII, 150). Память этим святым князьям совершается 19 сентября, в день смерти Федора, и 5 марта, в день обретения мощей.