Стирбьорн склонился над женщиной на полу. Она не могла видеть его, но вздрогнула, пытаясь отодвинуться. Это было знакомо ярлу - даже среди скелингов мало было таких людей, которые могли бы долго оставаться поблизости от него, не испытывая дискомфорта, даже боли. На него были направлены взгляды богов, и просто оказаться близко к нему означало попасть под их взор. Особенно слабые даже падали на землю в его присутствии, и их тела начинали искажаться и изменяться, когда боги даровали им свое благословение.
Жрица попыталась схватиться за амулет, висевший на ее шее, но без пальцев это движение было жалким и бесполезным, вызвав у Стирбьорна улыбку. Протянув свою могучую руку, ярл сам схватил амулет, не обращая внимания на боль, которую вызывало прикосновение к нему, и зловоние горелой кожи. Резко дернув, Стирбьорн разорвал цепь и отшвырнул прочь враждебный амулет.
С гримасой отвращения на лице жрица пыталась отползти, но ярл схватил ее за горло, и его пальцы почти полностью охватили ее шею. Шея жрицы была тонкой и хрупкой как у лебедя, и Стирбьорн одним движением мог прервать ее жизнь. С легкостью он поднял жрицу так, что ее лицо оказалось лишь в футе от его лица.
- Прежде чем ты умрешь, знай, что твоя смерть не будет бессмысленной. Повелитель Черепов будет пировать твоим сердцем и пить твою кровь, женщина. Знай, что, когда наступит время Тьмы, которая скоро поглотит мир, сами боги будут ходить по земле и поведут свои воинства в последний бой. И в Конце Времен великий Кхарнат убьет твою Владычицу, отрубит ей голову, и велико будет ваше горе. Ваша богиня умрет - она знает это. А теперь и ты это знаешь.
Не имело значения, что жрица не могла понять смысл его слов. Он чувствовал, что они причиняют ей боль, и это было все, чего он желал.
Стирбьорн выпрямился, позволив рыдающей и что-то бормочущей жрице отползти от него.
- Делайте с ней что хотите, - сказал он своим воинам, и прошел мимо них, подойдя к статуе богини. Рассмотрев ее, Стирбьорн презрительно покачал головой. Если южане молились такой богине, не удивительно, что они так слабы. Она не была божеством, внушающим страх и почтение, совсем не то, что грозные боги севера.
Богиня была стройной и изящной, с ниспадающими волосами, перевитыми плющом и листьями. В руках она держала чашу. По ее щекам текли слезы, падая в кубок, и Стирбьорн прикоснулся к ее лицу. Слезы казались настоящими, изливаясь из глаз слишком выразительными, чтобы быть вырезанными из простого мрамора.
За спиной ярла крики пытаемой жрицы перешли в булькающий предсмертный хрип. Стирбьорн понял, что Бьярки перерезал ей горло. Посмотрев в глаза статуи, ярл увидел, что соленые слезы богини внезапно стали красными. Она плакала кровавыми слезами, оплакивая свою жрицу, и Стирбьорн усмехнулся.
Повернувшись к своим воинам, ярл протянул руку.
- Дай мне молот, - приказал он одному из своих хускарлов. Тот немедленно подал вождю свой огромный двуручный молот. Даже если бы Стирбьорн приказал ему совершить самоубийство или убить одного из своих товарищей, хускарл повиновался бы без раздумий. Стирбьорн улыбнулся. Хорошо иметь таких преданных слуг.
Вождь норсканцев пришел в хорошее расположение духа. С силой размахнувшись молотом, он снес с плеч голову богини. Шагнув ближе, Стирбьорн ударил молотом по центру статуи, опрокинув ее. Статуя рухнула, разломившись пополам. Ярл молотом разбил все кубки и чаши, расставленные на полках вдоль стен.
- Что же ты меня не покараешь? - презрительно оскалился Стирбьорн, глядя в лицо богини, голова которой откатилась в сторону, но, казалось, смотрела прямо на него. По ее лицу все еще текли кровавые слезы.
Ничего не происходило, и Стирбьорн рассмеялся, встряхнув головой.
Как можно уважать народ, даже боги которого не заслуживают уважения?
Три часа спустя начался рассвет и небо стало светлеть. Стирбьорн сидел на своем троне, принесенном с его корабля и поставленном на помост, туда, где раньше стояла статуя бретонской богини.
Его окружали колья с насаженными на них пленниками. Не все из них были мертвы, некоторые еще стонали и подергивались в агонии. Такой смертью норсканцы казнили только трусов. Воины, которые сражались до конца, даже такие слабые, как южане, приняли почетную смерть в бою, от меча и топора. Те, кто бежал в панике, кто обгадился от страха или бросил оружие - те не заслуживали хорошей смерти.
Бьярки присел у подножия трона, и на его измазанном кровью лице застыла свирепая усмешка. Шаман наслаждался ночной резней, хотя Стирбьорн чувствовал, что это кровопролитие лишь разожгло его аппетит.
Скамьи для прихожан были разбиты на куски и нагромождены одна на другую. Посреди аббатства на полу горел большой костер, его пламя поднималось до самых потолочных балок. Мозаичные изображения вражеской богини были разбиты, а к стенам норсканцы прибили сотни трупов. С мертвых тел была содрана одежда, а на их коже вырезаны рунические символы норсканских богов.
Огонь в костре поддерживался маслом и древесиной, и норсканцы кидали в его пылающее сердце отрубленные головы врагов. Волосы шипели и вспыхивали, кожа и мясо стекали с черепов, словно масло. Языки и мозги в черепах закипали и сваривались от страшного жара, нижние челюсти отваливались, когда мышцы и сухожилия обращались в пепел. Наконец, в костре оставались только почерневшие, покрытые пеплом черепа. Когда огонь угаснет, их вытащат из углей и сложат в пирамиду в честь Стирбьорна и великого Кхарната, Повелителя Черепов.
- Чего мы тут ждем, человечек? - прорычал голос, похожий на звук скрежетавших камней. Стирбьорн, отвернувшись от огня, посмотрел на будто вытесанное из камня лицо Зумары.
Гном Хаоса был ростом не выше десятилетнего норсканского мальчика, хотя ширина его тела почти не уступала росту. Его грудная клетка была огромной, а толстые руки и ноги не менее сильны, чем у любого норсканца. В глубоко посаженных глазах гнома пылал огонь ненависти, а вдоль лба рос двойной ряд шишек. Стирбьорн не знал, были эти шишки чем-то запиханным под кожу или являлись даром богов. Но пара клыков, выступавших из нижней челюсти гнома, явно была результатом прикосновения богов. Кожа гнома была крепкой и твердой, похожей по виду на необработанный гранит темно-красноватого цвета. Густая борода, черная словно уголь и завитая тугими кольцами, переплетенными метеоритным железом, свисала ниже пояса.
- Мы ждем тут, потому что я так хочу, гном, - ответил Стирбьорн.
- Ты обещал мне рабов, норсканец, - прорычал Зумара. - Но пока я не получил ни одного.
- Эти были обещаны богам, - сказал ярл, указав на пленников, насаженных на колья. Те из них, кто был еще жив, кричали, умоляя о смерти, но никто не прислушивался к их мольбам. - И я не собираюсь гневить богов, лишив их жертв ради тебя или любого другого смертного. Прояви терпение, Зумара. Сегодня ночью была лишь стычка. Скоро будет и настоящий бой. Ты получишь обещанное.
- Моя служба имеет цену, - проворчал гном. - И немалую. И Эрешкигаль-Намтар жаждет.
- Твоя… демоническая машина скоро наестся досыта. Я даю тебе слово, гном, а слово ярла скелингов дорого стоит. Ты получишь свою плату.
Зумара рыкнул и посмотрел на ярла, сидевшего на троне. От гнома исходила ненависть и злоба.
- Не пытайся обмануть меня, человечек, - прорычал он.
Алчность темных гномов не была похожа ни на что знакомое Стирбьорну. Это было больше чем желание, больше чем страсть. Это было бешеное стремление заполучать богатства и рабов куда больше, чем могло когда-либо действительно потребоваться. Но это не имело значения. Демоническая машина, которую создал и связал своей волей Зумара, была ужасно мощным орудием разрушения. Стирбьорн уже видел ее страшную силу в бою против племени эсгаров, тогда она за считанные мгновения сровняла с землей их форт. Посеянное ею разрушение было великолепным и ужасным.
- Остальной мой флот еще в двух днях пути отсюда, - сказал Стирбьорн. - Мы подождем его прежде чем высаживаться на материк.