- Позволь мне вырвать его сердце и принести его в жертву Кхарнату, отец! - сказал Рефна.
Стирбьорн поднял руку, чтобы предотвратить возможное насилие, и весело посмотрел на гнома.
- Только дурак стал бы оскорблять женщину скелингов, Зумара, - сказал он. - Их ярость куда смертоноснее, чем даже у мужчин.
- А тот, кто думает, что может обмануть дави, тот мертвый дурак, - прорычал гном.
Бьярки сидел, скрестив ноги, у подножия трона Стирбьорна, прислушивался к разговорам вокруг и, опустив голову, улыбался про себя. В действительности он был согласен с заявлением гнома: Стирбьорн слишком размяк. Провидец полагал, что ярл скелингов останется в Бретонии после великой победы на вороньих полях и пройдет путем разрушения по его родине, столь ненавистной ему. Бьярки жаждал участвовать в этой резне, в истреблении людей, которые тогда отвернулись от него. Он так давно мечтал вернуться в поместье своего отца и убить там всех. И он не ожидал, что ярл, словно испуганный ребенок, спрячется здесь, на этом острове, чтобы его сын родился в безопасном месте, не позволяя тем самым сбыться кровавым мечтам Бьярки.
- Твой сын должен быть рожден в окружении смерти! - возражал Бьярки Стирбьорну в первый день после победы. - Первым звуком, который он услышит, должен стать шум боя! Вопли умирающих, рев победителей, лязг стали, разрубающей плоть!
Стирбьорн схватил его за горло, лицо ярла вспыхнуло гневом, глаза сверкнули.
- Кто здесь ярл? Помни свое место, Маленький Медведь.
Стирбьорн оттолкнул его. Бьярки поморщился, потрогав синяки вокруг шеи. Он не привык к такому обращению. Каким бы жилистым и мускулистым он ни был, по сравнению с могучими скелингами он выглядел тощим и маленьким. А Стирбьорн был крупнее, чем любой из его избранных хускарлов. Однако лишь немногие из скелингов осмелились бы навлечь на себя гнев богов, применив насилие к их избранному провидцу.
Прежде чем Бьярки смог прохрипеть проклятие, Стирбьорн указал на него толстым пальцем.
- Не возражай мне в этом, Бьярки, - предупредил его ярл опасным голосом. - Ты мне как сын, но я не буду рисковать моим родным сыном, оставаясь здесь, в чужой стране.
Бьярки знал, что многие из скелингов были недовольны решением ярла покинуть страну южан. Он слышал шепот недовольства среди вассальных вождей, служивших Стирбьорну. И когда после рождения сына ярл объявит о возвращении в Норску, провидец вовсе не удивится, если Стирбьорну будет брошен вызов, и ему придется сражаться, чтобы сохранить власть, которую он так успешно удерживал последние несколько десятилетий.
Бьярки оторвался от этих размышлений, внезапно почувствовав, что магические руны, сковывавшие ведьму Хегтесс, разрушены.
- Ведьма! - закричал он, вскочив на ноги и прерывая спор Зумары со скелингами. - Она освободилась!
Стирбьорн мгновенно вскочил с трона и схватил свои топоры Гарм и Горм.
- За мной! - взревел он, и его оглушительный голос разнесся по оскверненному храму.
Все замерли, молодой скальд замолчал на полуслове, даже буйный бородатый хускарл, державший за шиворот очередного противника и готовившийся проломить ему голову, остановился.
Сметая всех со своего пути, ярл помчался к боковой двери, ведущей во двор храма, за ним бежали его боевые псы. Бьярки бросился вдогонку за своим ярлом, за ним устремились дочери Стирбьорна, а секунду спустя - и все воины, присутствовавшие в храме, выхватив мечи и топоры.
Казалось, будто ледяные клинки вонзились в его плоть, и Калар задыхался от боли, чувствуя, как они проникают все глубже, к его сердцу. За всю свою жизнь он не чувствовал такой страшной боли, и его глаза едва не выскочили из орбит, когда он попытался сосредоточить взгляд на лице призрачного существа перед ним.
Оно было не более реальным, чем тень, и Калар мог смотреть прямо сквозь него, хотя в нем можно было смутно различить подобие странного, лишенного черт лица. Оно повернуло голову и склонилось к Калару, внимательно глядя на него, словно проявляя любопытство к боли, которую оно же причиняло. Калар застонал от невыносимой боли, когда эфирные когти существа окружили его сердце. Он знал, что оно может убить его в любой момент; все, что нужно было сделать - сжать призрачную руку, и сердце Калара лопнет, как дыня под ударом молота.
Кошмарный призрак, казалось, наслаждался мучениями Калара. Он видел, как силуэт тени содрогается, словно смеясь от удовольствия, слышал ее возбужденный шипящий шепот. Он в ужасе смотрел, как тень подняла другую руку к его лицу, острые, словно иглы, когти из черного дыма были готовы пронзить его мозг. И Калар никак не мог помешать этому, парализованный болью и ужасом.
Шипение страшной тени внезапно оборвалось, и она отвернула свое странное лицо от Калара, словно услышав какой-то звук. Клинок Реола, сверкающий, словно ртуть, разрубил ее призрачную голову, и тень испустила ужасный вопль.
Калар упал, задыхаясь от боли, когда тень выдернула свои когти из его плоти. Длинные конечности призрачного существа судорожно сжались, оно забилось в агонии. Голова призрака была разрублена пополам, каждая половина странно свисала с плеч, и Калару показалось, что он сходит с ума, когда поверх очертаний тени стал проявляться второй силуэт.
Это была ужасная бескожая тварь, она корчилась в агонии, от ее разрубленной головы поднимался словно маслянистый дым. У твари не было ни глаз, ни носа, только безгубый рот, наполненный маленькими острыми зубами. Демон жутко взвыл и забился как будто в судорогах. Калар видел эту страшную картину, наверное, лишь долю секунды, после чего демон снова стал призрачной тенью, но теперь Калар знал, что он узрел истинный облик этого существа.
Потом оно пропало, рассеявшись черным дымом и оставив после себя зловоние гниющего мяса. Калар смутно слышал крики своих товарищей рыцарей, и слышал, как Бертелис хрипит от боли.
Грудь Калара онемела от прикосновения когтей демона, но к пальцам постепенно возвращалась чувствительность, и, поднявшись на ноги, Калар подобрал свой выпавший из рук меч. Тени мелькали вокруг, и он увидел, как одна из них поднялась между ним и Бертелисом. Младший брат Калара отступая, пытался отогнать призрака взмахами меча. Глядя сквозь призрачного демона, Калар видел лицо брата, искаженное от боли и ужаса.
Демон скользнул вперед, и клинок Бертелиса прошел прямо сквозь его призрачное тело. Удар никак не повредил дьявольской тени, нависшей над Бертелисом и занесшей когтистые руки, готовясь вонзить их в его плоть. Калар закричал и бросился вперед, клинком Гарамона ударив призрачную тварь.
Ее шепот перешел в вопли, и тень повернулась к нему, а из раны демона шел маслянистый дым. Тварь нанесла удар длинной когтистой рукой, и снова на долю секунды Калар увидел ее истинный облик. Обнаженные мышцы бескожей руки демона блестели от крови, и из кровоточащей плоти пальцев на шесть дюймов выступали острые кривые когти. Калар отскочил, увернувшись от когтей, и ударом серебристо сверкавшего клинка Гарамона отрубил руку демона по локоть. Тварь снова взвыла. Новым ударом Калар рассек шею демона. Было такое ощущение, что удар пришелся лишь по воздуху, но демон растворился во тьме, оставив после себя трупное зловоние.
Двое парравонцев Лодетэра лежали на земле, корчась в агонии. Калар видел, как рухнул третий рыцарь, когда одна из теней вонзила когти в его голову. Несчастный забился в ужасных мучениях, кровь хлынула из его носа, язык вывалился изо рта, глаза закатились, а сам он корчился в жутких судорогах, мышцы рук и ног затвердели, как от столбняка, спина неестественно выгнулась.
Умиравший страшной смертью человек, казалось, привлек внимание демонов. Они склонились над ним, их головы были лишь в нескольких дюймах от лица умирающего, и словно полностью поглощенные этим зрелищем, демоны забыли обо всем остальном. Вокруг каждого из умирающих собралось несколько демонов, увлеченно наблюдавших за последними мгновениями их жизни.
Лодетэр яростно ударил своим клинком, и две тени рассеялись черным дымом. Калар видел, что Малорик отступает от еще двух демонов, появившихся из ниоткуда, лицо наследника Сангасса было бледным, его меч проходил сквозь призраков, не причиняя им вреда. Бертелис выругался, ударив мечом другую тварь без всякого результата.