– Видел? Серьезно? – Иронично поддел я воителя, намекая на то, что зрелище, как сын убивает мать не такое уж и частое. А тем более на публике.
– Да, – с вызовом выпятил подбородок Астал, не поняв сути моей издевки, – видел! Всякая месть заканчивается одинаково. Но особенно паршиво кончается та, где мстят близкие. Просто пойми, что у твоей матери определенно были причины так поступить! Веские! Потому что никакая родительница не бросит свое дитя по доброй воле!
– О-о, ты слишком мало знаешь о матерях, – печально протянул я, почему-то вспоминая какие-то смутные обрывки из своей первой жизни. – Ты ужаснешься, если узнаешь, что некоторые на самом деле способны сделать со своими детьми.
– И все же, я верю, что женщина, породившая тебя, вовсе не из таких! – Пылко возразил воин, весьма тактично избежав спора на отвлеченную тему. – Тебе нужно лишь выслушать ее историю, и я уверен, многое для тебя встанет на свои места!
– Именно этим я и собрался заняться сегодня ночью…
– Она назначила тебе встречу?! – Округлил глаза великан, хотя, казалось бы, что здесь удивительного?
– Вроде того, – пожал я плечами как можно безразличней, пытаясь показать, что меня грядущее свидание с родной матерью вообще не волнует.
– Я иду с тобой! – Безапелляционно припечатал Астал.
– Разбежался.
– Это не обсуждается! – Попытался настоять на своем воин.
– Естественно, – нагловато кивнул ему я, – потому что нет смысла обсуждать то, чего не будет.
Здоровяк громко скрипнул зубами, а в глубине его глаз показалось отчетливое желание придушить одного маленького гаденыша по имени Данмар. Но он все же еще нашел в себе силы поддержать наш диалог.
– Я не отстану от тебя ни на шаг! – Клятвенно пообещал он. – Я стану твоей тенью. Я прилипну к тебе, как клещ к голой заднице. Ты даже до ветру не сможешь сходить в одиночестве. Один ты на эту встречу не пойдешь, да услышит меня Ворган!
– Это мы еще посмотрим, – из вредности пообещал я, хотя и реального намерения оставлять Астала в Дивинатории не имел. Пусть идет, заодно прикроет меня, в случае какого-нибудь непредвиденного переполоха.
– Как твое самочувствие, сын? – Глава Атерна без стука вошел в комнату к пострадавшему в учебном поединке отпрыску и деловито принялся осматривать его, делая это с таким видом, словно он выбирал ломоть мяса на базаре.
– Уже лучше, – нерешительно ответил Таасим, смущенный таким проявлением заботы. Отец для него всегда был больше строгим наставником, нежели родителем, оттого и взаимоотношения у них были соответствующие. – Боль почти ушла, осталось только ощущение тысяч иголок, которые волнами прокатываются по телу.
– Тебе всего хватает? – Продолжал допытываться Ноир, пропустив мимо ушей жалобы наследника на неприятные ощущения. – Лекарь приходит регулярно?
– Да, отец. Каждый день по три, а то и четыре раза. В первый день он прибыл даже ночью.
– Но ты все еще не можешь встать с постели? – Глава семьи нахмурился и присел в расположенное неподалеку от кровати кресло. – В чем же причина?
– Целитель говорит, что мелкий ублюдок повредил в моем теле какой-то канал, по которому движется жизненная энергия. Из-за этого я плохо могу управлять левой рукой…
– Хм… да, лекарь упоминал и при мне об этом. Кажется, он сказал, что тебе потребуется не меньше трех седмиц интенсивных сеансов, чтобы восстановиться.
Таасим молча кивнул, не понимая, к чему отец ведет эти рассуждения. Признаваться в этом он, конечно же, не собирался, поскольку не желал огорчать аристократа своим неразумением.
– Я это к тому, – неизвестно почему тягостно вздохнул Ноир, – что хочу подыскать тебе другого целителя. У меня поселилось опасение, что Гермут просто решил по старой памяти высосать из моего кошелька побольше монет.
– Отец, Гермут преданно выполняет свою работу с тех пор, как я только научился ходить! – Таасим посчитал своим долгом вступиться за старого лекаря, потому что действительно никогда не видел от него подлости или недобросовестности. Старик, так забавно затыкающий свою длинную бороду за пояс, всегда был внимательным и чутким целителем. Он, пожалуй, лучше всех относился к Таасиму с самого малолетства, и потому юноша не хотел, чтоб в адрес этого человека звучали подобные обвинения. Это словно бы задевало и его самого. – Он никаким недостойным поступком не запятнал своего доброго имени.