«Малявка, а всё туда же,» – подумал, улыбнувшись, десятник.
– Как тебя зовут, дева?
- Илона - ответила девица, пристально посмотрев ему в глаза и, несколько засмущавшись, отвернула лицо в сторону.
– А тебя?
- Милонегом кличут. Илона, значит светлая?
- Угадал - девчонка присела на пень, стоявший напротив десятника.
- Ты литвинка?
- Наполовину. Мать литвинка, а отец русский.
- Не боишься одна вечером по лесу ходить?
- У нас тут в последнее время спокойно, - ответила девушка, осматривая доспехи и шлем Милонега - Вы из княжеской дружины?
- Да, из младшей. Значит, у соседей всё тихо, судя по слухам-разговорам?
- Да, и слава Богу!
- В деревне живёшь, в той, что за этим леском?
- Наш дом чуть на отшибе, рядом с лесом, отец бортничает и зверя добывает, мама - ведунья, корешками, травками и мёдом хворых излечивает.
Милонег с интересом рассматривал гостью: удлинённый нос с еле заметной горбинкой, зауженный подбородок с ямочкой, небольшой рот, причём губы нельзя назвать пухлыми, и глаза… Темноватые круги под глазами как бы подчёркивали главную достопримечательность лица – большие, серые, иногда казалось, что они меняют цвет, ближе к бирюзовому оттенку. Волосы светлые. Височные пряди, заплетённые в косы, соединялись на затылке, образуя полукольцо, остальные свободно спадали на спину чуть ниже лопаток. Фигурка стройная, пока ещё не оформившаяся в женскую.
- Илона, тебе сколько годков?
- В феврале шестнадцать будет, - с загадочной улыбкой ответила она.
- На выданье уже, наверное, женихов – туча?
- А то! Вот, выбираю до сих пор ...всех подружек замуж уже повыдала.
- Да, это дело серьёзное, угадать, кто твоя судьба.
«Странно, вроде бы нет в ней особой женственности, привычной русской миловидности, румяных щёк, застенчивых глаз, но чем-то она меня привораживает,» - подумал Милонег, в его зелёных глазах появились искорки, - «вот Ведьмочка!»
Угли постепенно остывали, как и грибы на оструганном прутике.
- Садись рядом, на бревно. Белые будешь есть?
- Не откажусь, - Илона обошла костёр и присела рядом с Милонегом.
- Угощайся, путешественница. Он достал из небольшого замшевого мешочка щепотку соли и аккуратно посыпал на каждый гриб. (Соль была в большой цене.)
Они стали по очереди лакомиться жареными боровиками, выпачкав губы и щёки в пепле и золе. Милонег попытался мизинцем смахнуть уголёк от гриба, оставшийся в уголке её губ, но тот распался, оставив после себя чёрную полосу. Илона тоже провела пальцами по его щеке, результат был тот же - полоса от уголька изобразила кривую улыбку.
- Красава, - широко улыбнулся Милонег.
- А сам-то! – рассмеялась и Илона.
Они смотрели глаза в глаза и видели в них всё более сумасшедшие огоньки. Милонег обнял свою лесную фею за талию, ещё ближе придвинув к себе, и нежно поцеловал в губы.
- Какие мягкие, – пронеслась последняя здравая мысль в его голове.
- Он, это точно Он, – родилось в её сознании.
Первый поцелуй, после короткой паузы, перешёл во второй, но весьма продолжительный. Его прервал треск дубового сука – часовой явно отвлёкся от своих прямых обязанностей и переключил всё своё внимание на парочку. Милонег оторвался от своей возлюбленной.
- Змей, слезай уже с дерева, - у молодых дружинников в ходу были клички, – иди, буди Левшу, пусть тебя заменит.
- Сейчас я его растормошу, – Змей уже спрыгнул на землю и с ехидной улыбкой пошёл вразвалочку к шалашу.
- Я провожу нашу гостью и скоро вернусь, передай ему.
- Ага, эт я щас…
- Стемнело совсем, – произнёс шёпотом Милонег, – пойдём, покажешь тропу к твоему дому.
- Да, незаметно ночь подкралась, – тихо ответила Илона.
Восточная часть небосклона была безоблачна, и полная луна освещала им путь своим мягким, магическим светом. Вскоре они вышли на тропу. Милонег поймал за руку свою спутницу, та развернулась к нему и они, прижимаясь всё сильнее телами, стали целоваться, ненасытно, со всей страстью.
- Это помутнение ума какое-то, – произнесла Илона, отдышавшись.
- Да, со мною никогда не было такого наваждения, - борясь с учащённым дыханием, ответил Милонег. При лунном свете её глаза казались ещё больше, ещё загадочнее.