Немецкая кованая рать, как самый крепкий орешек, осталась один на один с новгородским ополчением. Заметив это, переяславский князь Дмитрий, опрокинув эстляндское ополчение, повернул свою дружину и полк влево, чтобы зайти в тыл «свинье». Святослав, его сосед по строю, продолжил преследование противника. Та часть южно-эстонского ополчения, которая оказалась на пути войск Дмитрия, была прижата к немецким порядкам и истреблена. Эсты на этот раз показали себя с лучшей стороны, оборонялись сколько могли. Орденцы, благодаря этому, получили время на перестроение. Тем не менее удар Дмитрия оказался очень чувствительным, «свинья» во многих местах распалась на «кучки». Клин стал напоминать кусок сыра Маасдам с весьма большими дырками. Каждая «кучка» пешцев и кнехтов сражалась самостоятельно, то внедряясь в ряды врага, то пробиваясь к своим. Рог вновь и вновь созывал дружинников князя Юрия под княжеский флаг, чтобы они опять построились в боевые порядки и продолжили череду яростных конных атак. Милонег занял место в строю сотни, всматриваясь в лица соседей, выискивая своих парней.
«Не может быть, чтобы все погибли. О, кажется Змей с Лосем на другом конце строя.»
Князь крикнул: «За Святую Софию, за Русь!»
Хоругвь рванулась вперёд с возгласами: «Бей псов!»
На этот раз левый фланг крестоносцев прогнулся и распался надвое. Завязалась рубка на мечах, ближний рукопашный бой. Сознание Влада ужасалось от вида отрубленных конечностей, вспоротых животов, проломленных черепов и от количества пролитой крови.
«Чёрт! Это же людская бойня! Вдумчиво молотят противника, иначе самим не уцелеть».
Милонег вступил в противоборство с молодым долговязым ливонцем, облачённым в кольчужные чулки, рубаху, капюшон, с айзенхутом (шлем в виде шляпы) на голове. Сблизившись левыми боками, начали обмен ударами. Немецкий боец ударил своим фальшионом (однолезвийный тяжёлый меч) сверху. Десятник закрылся своим большим каплевидным щитом. Послышался треск деревянного каркаса, звякнула попавшаяся под лезвие заклёпка.
«Гад, чуть руку мне не отсушил, своим тесаком! Н-н-нааа тебе!»
Меч Милонега, свистнув в воздухе, не достал до плеча оппонента, но попал в край его небольшого треугольного щита. Лезвие вошло в древесину, расщепило её. Десятник резко дёрнул застрявший меч вверх, освобождая его из плена, а немец уже наносил повторный удар сверху. Подставленный под углом щит, парировал нападение мягче, чем в первый раз, фальшион соскользнул по нему вниз.
«Грамотно закрывается. Как же его достать?»
Милонег, уже занёсший меч для очередного удара, увидел, как противник опять приподнял щит, заслоняя грудь, плечо и голову. Всё это происходило будто в замедленном темпе. Решение пришло мгновенно – меч, изменив траекторию движения, рубанул по открытому коленному суставу орденца. Десятник не видел, рассёк он кольчужный чулок, или нет, но сам удар был чрезвычайно травмирующим. Звук металла, скользящего по металлу, завершился воплем: «Аааааа!» Левая рука со щитом непроизвольно опустилась, голова немца немного откинулась назад. Из широко открытого рта всё ещё нёсся дикий крик, а меч Милонега уже вскрывал беззащитное горло противника. Через секунду тот уже захлёбывался собственной кровью.
«Всё, готов.» Топот сзади и пронзительный женский крик в ушах: «Миииил!»
«Кто это там?» - десятник начал поворачивать голову влево, и тут почувствовал удар по шлему сверху, от которого закрылись глаза, шея прогнулась вперёд и померкло сознание. Тот самый скрежет металла по металлу, после которого не раз обрывалась жизнь во многих воплощениях последних тысячелетий. В памяти души этот звук фиксировался как последний прижизненный. Потому–то многие люди с трудом его переносят. Подсознание хранит связанные с ним переживания.
Издалека, словно из другой реальности, послышался голос: «Неужто убили?»
«Очень знакомый голос. Переворачивают на спину. Свет, неяркий. Посадили. Всё плывёт, горизонт пытается перевернуться. Перед глазами всё ещё посверкивают мушки. Это же голос Лося. Вот он в глаза мне заглядывает. Рядом Змей присел. Будем жить.»