Милонегу помогли встать, он обнял за шею своего Буяна, встретился взглядом с его грустными глазами.
- Как всё получилось-то? – спросил парней десятник, понемногу приходя в себя.
- Мы с Лосем гнались за одним из немцев, а он, по ходу дела, тебя булавой по голове и приложил, - ответил Змей.
- Змей ему бронебойную между лопаток засадил, - дополнил Лось.
- Если бы в последний момент голову не повернул, не вскользь удар пришёлся бы, - задумчиво протянул десятник.
" У тебя на шлеме и сейчас-то вмятина немаленькая, а если бы по макушке попал..." – Змей присвистнул.
- Дааа, если бы и выжил, то ходил бы... постоянно всем улыбаясь, - закончил фразу Милонег.
- Хы-хы, лучше бы без этого, - рассмеялся Змей, и Лось, вдогонку.
Тем временем дружина Юрия начала группироваться под княжеским флагом. Дмитрий, тоже неподалёку собирал своё переяславское войско.
Рыцари, конные воины и оруженосцы, сумели пробиться через новгородское ополчение и, развернувшись, отступили за селение Махольм. Пеших кнехтов, которые заполняли собою центр «свиньи», новгородцы отсекли и погнали по дороге на Раковор. Кавалерию князья преследовать не стали – дружинники уже выбились из сил. На поле битвы опустилась тишина. Лишь трупы убитых людей и лошадей, лежащие в кроваво-снежной каше, свидетельствовали о недавнем пире Смерти.
Зимний день короток. Уже смеркалось, когда орденцы, перегруппировавшись, пошли в стремительную атаку, на этот раз не «великой», а обычной «свиньёй» (без пехоты). Переяславская дружина Дмитрия, увидев молниеносный бросок немцев, бросилась в погоню. Однако, те быстро перешли по льду речку Кеголу и, захватив большие сани с пороками у русских обозников, принялись уничтожать эти стенобитные механизмы топорами, после чего подожгли. Ряды орденской кавалерии, с копьями наперевес, стояли на противоположном берегу в ожидании атаки. Русские возничие, те, которые сумели отбиться, перебрались на санях по льду на поле битвы, где их прикрыли переяславцы и вернувшиеся из погони новгородцы. Чуть позднее подошли и тверичи с псковичами, участвовавшие в дальнем преследовании противника. Перевес сил был явно на стороне русских. Однако, князья, посовещавшись, решили не атаковать в темноте врага, опасаясь неразберихи ночного боя, да и люди были изрядно измотаны.
- Обоза у них нет, шуб и тулупов им всю ночь не видать. К утру будут как огурчики, в пупырышках, - заключил Дмитрий Александрович. Войска расположились напротив тевтонцев, на склоне холма, поменявшись утренними позициями с неприятелем.
Немцы же, не дожидаясь утра, в темноте, тихо ушли под защиту крепостных стен. Раковорская битва закончилась.
20 часть
Глава 47
Русское войско осталось на три дня на поле битвы «стоять на костях» - хоронить и поминать убитых, собирать доспехи, оружие павших, трофеи. Лагерь развернули на вершине холма, откуда утром начиналась атака ливонских соединённых отрядов. Искать раненых и оглушённых начали ещё вечером, сразу после побоища. Самые большие потери понесли новгородцы и ладожане, оказавшиеся под основным ударом. Погибли главные управленцы города: посадник Михаил и тысяцкий Кондрат. Причём Кондрата так и не смогли найти и опознать. Посадника выбрали нового, а тысяцкого не стали – без вести пропавшим будет числиться пока. Впервые такое произошло. Из оставшихся в живых бояр, а всего их погибло семнадцать человек – неслыханно много, никто не видел смерти тысяцкого.
«Значит, все родственники и приближённые, кто его прикрывал в строю, погибли,» - подумал Милонег, ещё раз вспоминая как дрожала земля, во время нападения «великой свиньи». Сознание Влада отметило: «Это, пожалуй, пострашнее танковой атаки было. Тут в окоп не спрячешься, умирай где стоишь».
Костры разожгли почти сплошной полосой, длиной сто саженей, – отогревали промёрзшую землю. Копали не слишком глубоко, на полтора аршина. Клали убитых впритык друг к другу, в ряд. Имевшие в обозе свои сани, пристраивали родственников под рогожу, чтобы отвезти домой. Другие же, те, кто победнее, хоронили в братской могиле своих родных, знакомых, и неопознанных, само-собой.
«Хорошо ещё отец в ополчение не попал», - глядя на ряд мёртвых тел, подумал Милонег. «Погибли-то в основном мужики в годах, да молодые совсем парни. Выносливость не та, что у тех, что у других. Не в одном новгородском доме теперь бабы будут оплакивать своих защитников.»
«И не один боярский или ремесленный род пресечётся, пропадут некоторые фамилии из городских последующих летописей», - вспомнил историю Влад. «Позднее ливонцы начнут приписывать победу в этом побоище себе, да только кто же им поверит? За кем осталось поле боя, тот и выиграл. На месте гибели епископа Александра и эстонского ополчения, со временем, возведут капеллу святой Марии, на холме у Махольма. А ручей у его подножия до сих пор старожилы называют кровавым.»