Летать надо было над определённым участком земли, с огибанием рельефа местности, через определённый интервал параллельными курсами. Экипаж такая челночная работа выматывала, приходилось изрядно попотеть, но и оплата лётного часа была одна из самых высоких для этого типа самолёта. Экипажи авиалайнеров получали конечно ещё больше, хотя львиную долю полётного времени расслаблялись на эшелоне, благодаря автопилоту. Пилоты Ан-2 в Заполярье не редко использовали высоколетящих коллег как ретрансляторов. На малой высоте полёта связь в УКВ диапазоне была весьма проблемной – мешали складки местности, а докладывать сведения о себе, как о живом, надо было периодически, через каждые два часа. Слыша радиообмен высоколетящих бортов с местными диспетчерами, пилоты малой авиации просили передать сведения о себе. Влад ухмыльнулся, вспомнив одного из юмористов большой авиации.
- Хатанга – Контроль, борт 85856, выхожу из вашей зоны.
Диспетчер попрощался, а Влад сразу же обратился к москвичу с просьбой: «85856, передайте пожалуйста диспетчеру Оленька – 00294 работаю по плану на ста метрах истинной, борт порядок».
Тот выслушал, доложил якутскому районному диспетчеру: «Борт 85856, вошёл в вашу зону, следую Москва-Тикси на высоте десять тысяч метров… даа, тут ещё борт ваш 00294 работает на ста метрах истинной,» - выдержав небольшую паузу, с трудно скрываемым ужасом и недоумением в голосе продолжил – «и всё у него нормально!»
«Вот мерзавец!» – Влад расхохотался.
Ближе к вечеру, возвращаясь в свой аэропорт, они пролетели рядом с огромной воронкой карьера, на краю посёлка Удачный. Пятиэтажки, стоящие в непосредственной близости от обрыва, уходящего, казалось, прямо в ад – картина не для слабонервных. Даже с полукилометровой высоты спираль дороги, образующая гигантскую воронку и сужающаяся книзу, пугала своей ирреальностью. Семь кругов ада по Данте…алмазы, как и золото, тысячелетиями затягивают людей в преисподнюю.
«Годы лётной работы в Заполярье принесли редкий, на сегодня, опыт: посадки на площадки, подобранные с воздуха. И где мы только не садились, в каких медвежьих углах не бывали. Теперь, без государственных дотаций на малую авиацию, Крайний Север опять погрузился в депрессивное состояние. Будто время повернуло вспять - в тридцатые годы двадцатого века,» - подумал Влад.
Глава 49
Летом территорию Якутии во многих местах накрывали лесные пожары. Пламя при сильном ветре распространялось со скоростью поезда не на одну сотню километров. В воздухе стоял запах гари. Видимость часто ухудшалась из-за дымки, иногда сравнимой по густоте с туманом. При полёте над горящим лесом, даже на высоте более тысячи метров, в плотном дыму внизу просматривались огненные оранжевые языки пламени.
«Ещё одна версия ада,» - Влад представил, что будет, если двигатель захлебнётся дымным воздухом. «Зажаримся заживо ещё на подлёте к земле… но, все опасения побоку, надо точно выбросить восьмерых парашютистов-пожарных. Не на пути движения основного очага пожара, а на его фланге, конечно. Ребята боевые, рисковые, присланы в помощь с Дальнего Востока. Лица обветренные, знакомые с местным гнусом. Экипировка почти как у спецназа, шлемы с сетчатыми забралами – при высадке на лес сохранят глаза. Прыгают без запасных парашютов с минимально-безопасной высоты и работают в отрыве от базы, самостоятельно. С помощью взрывчатки будут делать просеки, препятствуя распространению верхового пожара. Команда похожа на диверсионную группу, выбрасываемую в тыл противника. Согласовав со старшим место выброски, снижаемся, внизу огня нет.»
- Виталя, иди, открой дверь, держись получше за трос в салоне! – скомандовал Влад второму пилоту.