Князь шагнул к Ольге, но путь ему вновь преградила царица Великой Пустоши.
— Оставь ее, князь. Посмотри на нее и на меня! — Она засмеялась. — Неужели ты еще сомневаешься в выборе?
— Отойди в сторону! — Владигор поднял меч. — Иначе я сделаю то, что обещал.
— Иди! — Презрительно усмехнувшись, царица уступила дорогу. Но прежде чем князь с Даром сделали шаг вперед, сверху загромыхала опускающаяся железная цепь.
Груны оживились и радостно загомонили. Предводитель в плаще из кротовых шкурок отдал какое-то приказание, и несколько грунов принесли братины и чаши. Все груны сгрудились возле входа в пещеру, с вожделением глядя вверх. Наконец появились связанные толстыми веревками пять винных бочек. На них сидел человек, появление которого вызвало среди подземельщиков недоуменный ропот.
Аскан попятился. Чуча подбежал к Владигору:
— Это сам Рум, верховный вождь айгуров. Груны говорят, что никогда он не спускался под землю. Ну и место! Все здесь собираются! Не удивлюсь, если Фильку увижу.
Но князь, если и слышал, что говорит Чуча, не повернул к нему головы. Он смотрел в глаза Ольги, стоя в трех шагах от нее и не решаясь подойти и обнять бывшую свою возлюбленную. Та вымученно улыбалась, переводя взгляд с Владигора на сына.
— Ты моя мама, — медленно произнес мальчик, не то спрашивая, не то утверждая.
— Да, сынок, я твоя мама, — прошептала Ольга. — Как ты похож на отца!..
Она хотела сказать еще что-то, но тут ноги ее подкосились, и Владигор едва успел подхватить ее. Тело Ольги было необычайно легким, как у девочки. Она была смертельно бледна, и лишь глаза светились любовью и тихой нежностью. Владигор бережно усадил ее на скамью. Дар опустился на землю и положил голову ей на колени. Ольга осторожно провела слабой ладонью по его спутанным волосам.
— Я умираю, Владий, — сказала она полушепотом. — Находиться рядом с божественной звездой — не удел простых смертных. Но не горюйте обо мне. Я уйду от вас счастливой, потому что дождалась вас обоих. А теперь слушайте меня. Как только Дарий вернет звезде рожденный ею кристалл, уходите отсюда как можно скорее. Я могу лишь догадываться, что произойдет. Наверное, темница будет разрушена и Воронья гора перестанет существовать. Слишком много зла скопилось здесь. И не доверяйте этой красивой колдунье. Если она добьется своего, гармония света и добра никогда не наступит.
— Но как же ты? — покачал головой Владигор. — Я не могу оставить тебя здесь.
— Мы возьмем тебя с собой! — воскликнул Дар.
— Не беспокойтесь обо мне, — улыбнулась Ольга. — Там, куда я уйду, мне будет хорошо. Попрощаемся, Владий. Те дни, когда мы были с тобой счастливы, я всегда помнила и буду помнить. Обними меня, — попросила она и осторожно добавила, когда Владигор прижал ее к себе: — Только не сильно, а то сломаешь. — Она поцеловала его в лоб и, мягко отстранив от себя, обратилась к Дару: — Мальчик мой, живи долго, помогай людям, исцеляй их от хворей телесных и душевных. В этом твое предназначение. Та женщина, что тебя приютила, она говорила со мной. Сквозь подземные толщи ее голос сюда проник. И я теперь знаю, что с тобой приключилось. Она тебя любит как мать, так пусть же приемной матерью и останется для тебя. Прощай, мой мальчик. — Ольга прикоснулась сухими губами к его лбу. — А теперь иди. Твое время пришло.
Дар встал и посмотрел на отца, словно ища подмоги. Но глаза Владигора застлали слезы, он не мог ни слова выговорить от волнения, жалости, от невозможности повернуть время вспять. Мальчик отвел от него взгляд и посмотрел по сторонам.
Морошь стояла вполоборота и терпеливо ждала, когда сын с отцом попрощаются с умирающей.
Груны становились все шумнее. Одна бочка с вином была уже откупорена, желтоглазые подземельщики то и дело прикладывались к своим чашам и братинам, гомоня и хохоча. Все прочее их сейчас мало интересовало. Два-три груна уже упали на землю и спали мертвецким сном. Дар вспомнил про вино забвения, дурманящее действие которого он наблюдал в Фонтанном городе. Груны вели себя совершенно так же, как и савраматы. Напрасно Чуча уговаривал их не пить вина, красноречивыми жестами указывая то на царицу, то на верховного вождя айгуров. Даже предводитель в кротовом плаще отмахнулся от него и угрожающе взялся за рукоять меча, давая понять, что хоть Чуча и преемник пророка Смаггла, но и ему не поздоровится, если он будет мешать грунам предаваться пьяному разгулу. Между тем Рум, обменявшись с предводителем несколькими только им понятными жестами, направился к царице Мороши. Та не позволила ему подойти слишком близко, властным движением руки остановила его и обратилась к Владигору:
— Пора, князь. Вели мальчику взять у меня мой камень и вернуть его божественной звезде. И тогда мы с тобой завоюем весь мир.
Владигор посмотрел на нее с недоумением. Слова царицы звучали настолько неуместно и так не соответствовали его состоянию, что он даже не обратил внимания на подозрительно вкрадчивую интонацию в ее голосе.
— Что ты здесь забыла, Морошь? Почему ты шла за нами по пятам? Чтобы показывать свои воздушные фокусы? Ими меня не удивишь. В свое время в Белом Замке я достаточно насмотрелся этих зримых картинок. Но если представить на миг, что все, что ты мне показала, случится на самом деле, то я готов скорее удавиться, нежели принять тот мир, который ты мне предлагаешь.
— Это случится, Владигор, — произнесла Морошь с таким ледяным спокойствием, что холод прошел по спине князя.
— Мне твой камень не нужен, — гордо сказал Дар. — У меня есть свой, и я верну его этой звезде.
Морошь даже не взглянула на него.
— Решайся, князь, — повторила она, — Никто не предложит тебе того, что предлагаю я. Потом локти будешь кусать.
— Уходи! — воскликнул Владигор. — Ты здесь чужая.
— А ты разве нет? — Она усмехнулась и обернулась к Руму. — Я здесь в гостях. Если ты, князь, отказываешься от моей высочайшей милости, то верховный вождь получит все то, что могло принадлежать тебе. Хочешь сделаться правителем мира, мой храбрый Рум?
— О царица! — завопил тот. — Только прикажи, и я все сделаю для тебя. Хочешь, я убью его? — Он кивнул на Владигора. — Я давно мечтал это сделать. Или вон его? — Он посмотрел на мальчика. — Этот щенок ослепил меня на один глаз. С каким наслаждением я свернул бы ему шею! Хотя ты всегда почему-то хотела оставить его в живых. Или его. — Рум перевел взгляд на Чучу, затем на аскана. — Этот мне кажется знакомым.
— Не странно ли! — покачал головой певец. — Два войска бьются наверху. А два их вождя спустились под землю. Один пытается угодить чужеземной царице, которая хочет соблазнить другого. Из этого могла бы получиться забавная песня.
— А, это тот аскан, о песне которого ты спрашивала, царица, — узнал его Рум. — Что мне с ним сделать?
— Однако же, — певуче произнесла Морошь, пропустив вопрос мимо ушей, — ты спустился сюда не по своей воле. И вовсе не для того, чтобы убить Владигора или этого нищего певца. Разве не так?
Рум упал перед ней на колени:
— Да-да, ты угадала! Триглав заставил меня. Он вызволил меня из плена и в обмен на это потребовал, чтобы я помешал тебе исполнить то, что ты задумала.
— То есть подослал тебя, чтобы меня убить?
— Да, Триглав требовал этого от меня. Но я ни за что бы этого не сделал. Вот мой меч, он никогда не поднимется на тебя.
С этими словами Рум отстегнул от пояса ножны с коротким мечом и отшвырнул в сторону. К ним тут же подбежал Чуча и не побрезговал поднять дорогие, украшенные золотом кожаные ножны и даже обнажить острое лезвие.
— Довольно неосмотрительно ты поступил, — слегка улыбнулась Морошь. — Разве можно добровольно избавляться от оружия. Хотя в одном ты прав. Мечом тут многого не добьешься.
— Добьешься или нет, мы это еще посмотрим, — сказал Владигор, тряхнув своим тяжелым мечом. — Я хочу, чтобы ты, Морошь, в другом месте потолковала с айгурским вождем, которого еще ждет праведный суд за вероломное нападение на Братские Княжества и убийство князя Дометия. Молчите все! Настает время Дара!