— Гуюк! Гуюк! — негромко позвал он, похлопывая перчаткой по локтевому сгибу.
Сокол сложил крылья, замер в воздухе, камнем упал между ветвями и, выставив перед собой желтые чешуйчатые лапы, впился когтями в рукав княжеского тулупа.
— Да ты и вправду князь! — восторженно прошептал Ракел, глядя, как сокол вертит по сторонам желтоглазой головкой и складывает на спине остроконечные полосатые крылья.
— А ты сомневался? — усмехнулся Владигор, соскочив на землю. — Чего ж тогда пошел за мной?
— Участь переменить захотелось, — сказал Ракел. — Надоело дворовым псом жить. Тем-то что, они другой жизни не видали, а я не весь свой век на цепи сидел!
— Смотри, как бы опять не посадили, — сказал Владигор, прислушиваясь к лаю и поглаживая сокола по плоской пестрой головке. — А могут и сразу на плаху — да под топор!
— Это еще бабушка надвое сказала! — хмыкнул бывший наемник. — Пусть сперва поймают!
Между тем лай собак и перекличка загонщиков ясно показывали, что кольцо вокруг беглецов сжимается. Владигор уже ясно различал в хриплом собачьем брехе глухой, бухающий голос Задирая, в одиночку бравшего матерого волка, и редкий лай Ухватая, способного впиться в медвежий загривок и висеть на звере до тех пор, пока охотник не подоспеет с рогатиной. Он первый и показался между редкими засохшими ольшинками, когда беглецы вышли на сухое мшистое болотце. Гуюк все так же сидел на плече Владигора, вцепившись когтями в тулупчик и беспокойно вертя по сторонам желтоглазой остроклювой головкой. Завидев пса, сокол оживился, встряхнул крыльями и издал короткий сухой клекот, как бы ожидая от князя охотничьей команды. А Ухватай, подбежав к Владигору на расстояние одного прыжка, вдруг замер, присел на задние лапы и с недоумением уставился на беглецов.
— Ухватай! Гуюк! Выручайте! — прошептал князь, глядя в холодные стальные глаза пса и подставляя соколу обмотанное кожаным ремнем запястье. — Уводите след!
Сокол неловко, бочком, перебрался на ремни, посмотрел на солнце, уже перевалившее далеко за полдень, взмахнул крыльями, резкими зигзагами набрал высоту и, описав над болотцем плавную дугу, с клекотом потянул в сторону темного, поросшего вековым ельником холма. Ухватай вскочил на кочку и, издав истошный злобный вой, устремился следом.
— А теперь уж, братцы, как повезет, — шепнул Владигор, падая между кочками и вжимаясь в плотный упругий мох. — Авось перележим!
Его спутники проделали то же самое. Ракел для верности даже, подмял под себя навязавшегося невесть откуда бродягу и заткнул ему рот пучком сухой осоки. Но это было уже лишнее: бродяга и так лежал безмолвно и лишь иногда с немым ужасом смотрел на жесткое скуластое лицо Ракела со скобкой черной курчавой бороды.
— А я ведь тебя где-то видел, — шептал он, прислушиваясь к звукам погони, то набегающим, как волна прибоя, то вновь откатывающимся в глубь леса.
Временами шаги и голоса раздавались так близко от Владигора, что он изо всех сил вжимался в мох, готовый, впрочем, в любой миг вскочить и заткнуть глотку слишком ретивому и удачливому загонщику. Но таковых не нашлось, и звуки погони в конце концов затерялись в глухих дебрях, куда увели ее Гуюк и Ухватай.
Князь первым подал сигнал о том, что опасность миновала. Он встал, отряхнулся, подтянул ремень, поправил меч и рваным носком сапога слегка ткнул в бок Берсеня. Тот резко вскочил, выхватил меч и, если бы Владигор не отпрянул назад, запросто вогнал бы клинок ему в горло.
— Какой борзой! — захохотал Владигор, когда Берсень наконец разглядел его.
— Не серчай, князь! — смущенно пробормотал бывший тысяцкий. — Сморило меня на теплом мху, а тут еще и сон привиделся, будто волчары со всех сторон обступили и один уже прыгнул и в бок зубами впился.
— А может, это я и есть волчар? — спросил Владигор, глядя в глаза Берсеня. — Только обличье у меня княжеское, а?
— Не смущай душу, князь, — вздохнул Ракел, вскакивая на ноги и подтягивая сморщенные голенища сапог. — У меня твои похороны из головы нейдут.
— Какие похороны? — опешил Владигор. — Вот он я, живой, сам кого хошь в гроб уложить могу!
— Да видно, нашлись такие, кому ты живой не нужен, — сказал Берсень. — Я-то знаю, как такие дела делаются! Не нужен ты им был, вот они и выждали момент, когда ты отъедешь, да кого-нибудь в гроб и подложили.
— Видел я этот гроб, — подхватил Ракел. — Богатая колода, такую за одну ночь не выдолбить, видно, загодя постарались! Стоит посреди княжьего двора, ворота настежь открыты, чтобы весь народ мог со своим князем проститься.