Выбрать главу

— Только выстрелить не успел, — подхватил князь, — пока стрелу накладывал, дружина уже на ворглов пошла!

— Да, — вздохнул Берсень, — были времена…

— Ладно, старче, не тоскуй, еще повоюем, — прошептал Владигор в замочную скважину. — Ты мне лучше скажи, нет ли тут где свинцовой полоски?

— Полоски нет, а свинец найдется, — ответил Берсень. — Кандалы мои свинцом заклепаны.

— Поднять их к решетке можешь? — спросил Владигор.

За дверью послышался слабый звон цепных звеньев, потом стон и тяжелый удар железного кольца о земляной пол.

— Не могу, князь, — с одышкой прошептал Берсень. — А было время, всадника мечом надвое кроил…

— Придет еще наше время, — пробормотал князь, стаскивая с пальца перстень и выдергивая крепкую льняную нитку из полы кафтана. Проделав эту операцию, он подышал на камень, потер его о плечо и, почувствовав жаркий укол сквозь несколько слоев ткани, просунул перстень между прутьями.

— Возьми перстень, — прошептал он, — да приложи его к заклепке, только осторожно, не обожгись.

За дверцей, послышалась легкая возня, а вслед за этим раздался взволнованный шепот Берсеня.

— Ох, князь, видать, не врут люди, говоря, что ты с нечистой силой знаешься! — восхищенно пробормотал он. — Заклепки мои от твоего перстенька, как сосульки, тают.

— Ты свинец в ямку слей да мне передай, — сказал князь, — а дураков слушать — ушей не напасешься…

Шепот Берсеня снова сменился возней, затем конец нитки в пальцах Владигора дрогнул, и, потянув его, князь вытащил сквозь прутья свой перстень и теплый свинцовый голыш, перевязанные ниткой крест-накрест. Теперь оставалось лишь высветить аметистом внутренность замка, выкопать в плотной сырой земле форму ключа и залить ее расплавленным свинцом. Владигор немедля приступил к делу и через полчаса уже вкладывал в замочную скважину узорную свинцовую бородку.

Сперва заржавленный механизм подавался плохо, и, пока князь проходил первый оборот, черенок ключа чуть не завернулся в штопор. Но второй оборот пошел легче, а когда ключ окончательно застопорился, Владигор вложил в узкую щель между дверью и кирпичами лезвие ножа и нажал на рукоятку. Дверь заскрипела, подалась, и вскоре щель расширилась настолько, что князь смог вложить в нее пальцы. Впрочем, Берсень тоже не дремал: он, слабо гремя своими оковами, из последних сил упирался в дверь изнутри.

Наконец проем расширился настолько, что князь смог боком протиснуться в каморку узника. Это было очень кстати, потому что в этот миг над его головой послышался топот кованых сапог и лязганье тяжелого засова. Владигор мгновенно притушил рукавом свет перстня, пролез в каморку, за решетку потянул дверь на себя, и, когда она встала на место, свинцовым ключом запер ее на два оборота.

Тут сверху донеслись грубые, не совсем трезвые голоса, послышался скрип ворота, щелчки цепных звеньев, и вскоре в подземелье опустилась деревянная бадья, в которой стоял и держался за цепь рослый широкоплечий человек. На нем был кожаный нагрудник, а бедра, голени и локти прикрывали наборные костяные щитки, на поясе висел короткий меч в деревянных ножнах, обернутая медвежьим мехом булава и пара ножных кандалов. В свободной руке человек держал коптящий смоляной факел и, подняв его над головой, внимательно осматривал углы подземелья.

— А может, он тебе спьяну померещился, а, Ерыга? — крикнул человек, поочередно всматриваясь в решетки на дверях камер.

— Вот отоварит он тебя ногой по башке, я тогда посмотрю, как тебе это померещится, — проворчал откуда-то сверху действительно не вполне трезвый голос ночного стражника.

— Поглядим, кто кого, — усмехнулся человек, перешагивая через борт бадьи.

— Не хвались, Ракел, идучи на рать, а хвались, идучи с рати, — обиженно пробубнил сверху Ерыга.

— Мели, Емеля, твоя неделя, — небрежно отбрехался Ракел, втыкая факел в железное кольцо на стене и на полклинка вытаскивая меч из ножен. При этом он легкими скользящими шагами перемещался вдоль противоположной от камеры Берсеня стены каземата и слегка пригибался и втягивал голову в плечи, приближаясь к очередной решетке на дверце камеры. Здесь он на миг замирал, поворачивал голову, припадал ухом к кирпичной кладке и, не услышав внутри камеры ничего подозрительного, бесшумно, как тень, скользил дальше.

«Хороший боец, один пошел, чтобы другие в ногах не путались», — подумал Владигор, сквозь прутья решетки наблюдая за его плавными, змеиными движениями.