Очнувшись, он понял, что лежит на утрамбованном земляном полу, руки и ноги крепко связаны сыромятными ремнями, но все кости, спасибо Перуну-заступнику, кажется, целы. Голова трещала от боли, однако способность здраво мыслить он не потерял. И это тоже радовало, поскольку немилосердный удар, полученный при попытке выскочить из западни, вполне мог вышибить его драгоценные мозги.
Итак, пора подводить предварительные итоги.
Первая же встреча с обитателями Замостья обернулась провалом. Почему? Каким образом люди Климоги (если, конечно, это были его люди) узнали о том, что он здесь появится? Судя по отдельным фразам, услышанным в корчме, они имели его словесное описание, а также были наслышаны о Лиходее.
Белун оказался прав: жеребец слишком приметен, его с другими не спутаешь. И надежда на то, что за три синегорских года сотрется память о белом коне с золотистой гривой, способном нестись быстрее ветра и запросто разметать по полю дюжину крепких мужиков, была достаточно наивна.
Похоже, сперва соглядатаи опознали Лиходея, а затем обратили внимание и на всадника. За кого, интересно, Климога выдает им княжича: за самозванца, как прежде, за опасного разбойника или за иноземного шпиона? Но награду посулил немалую, коли завсегдатаи корчмы с таким рвением набросились на него!
Рядом скрипнула дверь. Княжич решил не подавать виду, что пришел в сознание. В помещение вошли трое или четверо, остановились над ним, кто-то грубо ткнул сапогом под ребра.
— Не помер, часом?
— Да не, дышит. Но ты, Ваньша, перестарался малость. Зачем булавой-то огрел? С перепугу небось?
— Чего мне юнца бояться?! Но вылетел как зверь какой, не ожидал я, вот и шарахнул чем было, пока он деру не дал… А то вскочил бы на жеребца своего бешеного, только б мы его и видели!
— Тоже верно. Коняга, вишь, борейцу черепушку снес, еще двоим нашим ребра покрушил. Так и не взяли его, за холмы убег.
— Ладно, хватит языки чесать. Наместник велел его на ладью тащить, сам хочет в Ладор доставить.
— Выслуживается, гад, перед князем. Всю славу себе приберет…
— Невелика слава. Главное, что обещал серебром заплатить, когда самозванца в клетку упрячем. По кошелю на брата.
— Сам от Климоги, чай, золотом получит! — Ну и пусть подавится. А мне и серебро любо, ежели кошель под завязку набит!.. Давай бери парня за ноги, а мы с Ваньшей с боков ухватим. И поживее, наместник ждать не любит.
Всю дорогу к пристани княжич старательно изображал полупокойника. Но когда его, швырнув на засаленные доски ладейной палубы, окатили ведром воды, решил кончать с притворством и открыл глаза: нужно хорошенько осмотреться и определить возможности для побега.
Большая ладья замостьинского наместника была готова к отплытию. Двадцать гребцов ждали только приказа, чтобы разом ударить веслами и вывести ее на простор Чурань-реки. Дней пять для них особой работы не предвидится: могучее течение и попутный ветер легко помчат крутобокую ладью к устью Звонки. А вот там придется попотеть, сначала не слишком — поднимаясь к пристани Удока, затем поболее — до Лебяжьего порога, который миновать можно лишь волоком да на смоляных канатах, и, с упрямым, резвым потоком Звонки споря, до самого Ладора.
Наилучшие шансы сбежать представятся именно на Звонке, где вся команда занята будет борьбой со своенравной речкой. Правда, те, кому назначено его стеречь, это тоже понимают и глаз с него не спустят. Ну да ладно, разберемся, когда время придет…
Разрезав путы на ногах пленника, два дюжих стражника поставили его пред мутными очами (на радостях медовухи принял) наместника Замостья. Княжич посмотрел на своего главного тюремщика из-под упавших на лоб мокрых волос и не смог сдержать улыбки. Пухленький, розовощекий, росточком едва по грудь любому из окружавших его воинов, верный слуга Климоги всем своим видом напоминал избалованного поросеночка, с которым дали поиграть придворным детишкам. Правда, сказать забыли, что к осени подросшего хряка прирежут на сало.
— Чего лыбишься, падаль?! — взъярился наместник, дополнительно подтверждая свою поросячью сущность: голосок у него оказался визгливым, телодвижения — суетливыми.
— Скоро слезами и кровью умоешься, это я тебе обещаю! А пока в клетке у меня посидишь, как дикий зверь. Народу тебя, наглого самозванца, по пути , показывать буду, а за показ — деньги брать. — Наместник самодовольно рассмеялся.
— Хорошо я это придумал, да? Все оборванцы пусть полюбуются, кого они в — князья себе хотели! Да пусть посмотрят, так ли похож ты на Светозора, как им лазутчики Фотия нашептывали. Ничем не похож, я-то вижу! Эй, вы, похож ли?
Нестройный хор голосов заверил его, что нет, конечно же, ничего общего с бывшим князем этот самозванец не имеет. И только один из тех, что захватили юношу и приволокли на ладью, посмел возразить:
— Так ведь в точности по описанию, хозяин! Иначе бы мы его вязать не стали, когда бы не был похож… Ты, это, как обещал — по кошелю нам за самозванца-то не забудь. Вылитый самозванец, в корчме его сразу признали!..
— Ладно, закрой-ка хлебало! — велел ему наместник, сообразив, что перегнул палку. Если бы пленник не соответствовал облику Светозора, то разве потащился бы он с ним в Ладор? — Все получишь, что положено, когда князь Климога этого мошенника на крепостных воротах повесит. Только ему, владыке нашему, суд вершить и почести раздавать! Ступай жди в покорности моего возвращения из стольного города.
Бормоча про себя ругательства, мужик и двое его приятелей покинули ладью.
— А этого волоките в клетку, да смотрите, чтобы запоры надежны были! Головой мне за него отвечаете!
— Так занята клетка уже,— посмел напомнить кто-то из стражников.— Уродец в ней сидит, которого князю в подарок везем…
— Ничего, потеснится. Нет времени вторую сколачивать, отправляться пора.
Вновь повернувшись к юноше, он оглядел его с головы до пят и спросил,ерничая:
— Как величать тебя изволишь? Князем Светозором, сыном его Владием али еще как?
Пленник гордо вскинул голову и впервые за все это время произнес:
— Владигор, сын Светозора, князь Синегорья.
2. Чуча, собрат по несчастью
Клетка была расположена на корме таким образом, что лишь верхняя ее часть немного возвышалась над палубой. Сдвинув железный засов и чуть приоткрыв деревянную решетку, стражники пинками затолкали юношу в эту нору, даже не потрудившись развязать ему руки.
Княжич свалился головой вниз. Успев сгруппироваться, он несколько смягчил удар, но все же падение на жесткие брусья оказалось весьма чувствительным. Не сдержавшись, он крепко выругался. В ответ раздался громкий хохот довольных собой стражников.
Света, проникающего сверху, было достаточно, чтобы в деталях рассмотреть это своеобразное тюремное помещение. Клетка была сколочена из массивных, плохо оструганных сосновых брусьев. Работали грубо и наспех, значит, где-то наверняка найдется слабина… В углу валялась куча тряпья, рядом с ней — пустая глиняная миска. Что ж, когда дойдет до дела, острые осколки от нее вполне могут заменить нож.
Неожиданно тряпки в углу зашевелились и из них показалась голая человеческая ступня. Затем кто-то громко чихнул и на свет высунулась взлохмаченная голова. Оглядев княжича хитрыми черными глазами, голова потешно сморщила физиономию и вновь чихнула.
— Будь здоров,— машинально произнес Владигор, пытаясь сообразить, с кем ему придется делить свое новое жилище.
— Благое пожелание, да здесь бесполезное, — ответила голова. — Впрочем, и на том спасибо. Из-за тебя, значит, вся эта кутерьма там, наверху?
Владигор пожал плечами, дескать, может и из-за меня.
То, что он принял за кучу тряпья, оказалось ветхой одежкой, напяленной на маленького и какого-то очень несуразного человечка. Ростом он едва ли был Влади-гору по пояс, но, судя по лицу, давно вышел из детского возраста. Большие ступни, крепкие мускулистые руки, заросшие жесткой щетиной щеки и тяжелый подбородок, приплюснутый нос (похоже, в драке перебили), цепкий взгляд, внимательно оценивающий собеседника. «Да, занятный тип,— решил княжич.— Такому палец в рот не клади — в момент откусит!»