И другое верно: Климога бунта не простит, завтра же лютых борейцев на Нижнюю слободу кинет. Мало кому из ее жителей доведется в этот день уцелеть…
— Хорошо, сделаем так,— решительно произнес Владигор. — Ты, Третьяк, поднимай полторы сотни и переправляйся на тот берег. Возьми с собой этих мужиков из слободы, пусть втихую проведут наших по дворам и укажут, где борейцев лучше встретить, когда заявятся. Вряд ли Климога на усмирение больше сотни пошлет — для бунтарей-простолюдинов и сотни латников предостаточно. Если, конечно, не ожидает он сейчас кого посильнее. Но если все же западню приготовил, что ж, ничего не поделаешь — разнесет он тебя по закоулочкам.
— Нет там западни, князь! Сердцем чую!
— Утро покажет, сколь хорошо твое сердце чуять умеет,— горько усмехнулся княжич.— Теперь дальше слушай. Настоящего сражения полторы сотни не выдержат, да и нет нужды в этом. Пожалуй, уже к полудню а то и раньше, Климога сообразит, что не мужики и ремесленники против него бьются, и тогда бросит на тебя настоящие силы. Их дожидаться не следует. К тому времени всех — от мала до велика — нужно подальше в лес увести: на север, в предгорье, туда, где сейчас Ждан со своим отрядом.
Все понятно?
— Да все, пожалуй.
— Вот и славно. А мы с Горбачом, пока Климога с тобой разбираться будет, постараемся незаметно выйти к восточному склону холма, укроемся в Ладейной роще.Знаешь про такую?
— Бывать не приходилось, но слышал, что в ней лес для ладей рубят. Отыщу, коли понадобится.
— Отыщешь,— кивнул Владигор.— Так вот, в крайнем случае, если совсем уж туго тебе придется, побеспокоим борейцев и с той стороны. Хотя лучше бы ты своими силами обошелся… Когда отыщешь Ждана, вместе подбирайтесь вновь поближе к Ладору. Но в серьезный бой не ввязывайтесь, на рожон не лезьте! Как вернетесь к городу, сразу посылай гонца ко мне в Ладейную рощу.
— И что дальше? — спросил Горбач, который пока не мог ухватить главного замысла Владигора. Княжич хитро сощурил глаз:
— Утро вечера мудренее. Верно? Не будем обсуждать планы раньше времени. Посмотрим, что Климога нам завтра покажет… Впрочем, уже сегодня: гляньте, Утренняя звезда всходит. Поспеши, Третьяк, времени у тебя почти не осталось.
Владигор вернулся в шатер На душе у него кошки скребли. Весь «тайный смысл» его плана заключался в том лишь, что никакого плана просто не было!
Сколько людей останется у Третьяка после битвы в Нижней слободе? Как быстро отыщет он отряд Ждана? Да и в предгорьях ли нужно искать? Ждан мог давно уйти совсем в иные края, поскольку именно такой приказ получил в свое время от княжича: куролесить повсюду, нигде долго не задерживаясь… Почему до сей поры нет от него никаких известий? Сумеет ли ватага скрытно перебраться в Ладейную рощу? Сколько времени придется там стоять?
Не зная ответов на эти вопросы, Владигор ничего не мог предпринять. Какие уж тут планы! Он вновь действует по наитию, а люди, доверившие ему свои судьбы, убеждены, что его замыслы безупречны и обязательно приведут к победе… Впрочем, как ни странно, здесь нет противоречия. Разве не владеет он искусством подсознательного поиска верных решений? И разве не это помогало ему на всем пути к Ладору? «Любая задача имеет решение,— учил его Белун. — Нужно лишь уметь отыскивать скрытую взаимосвязь явлений, которые на первый взгляд кажутся очень далекими друг от друга. Доверься потоку своих мыслей, не мешай им рисовать нелепые узоры, создавать невероятные образы. В нужное время твое подсознание само найдет выход из лабиринта вопросов — это и есть миг прозрения».
Чародей утверждал, что Владигор с рождения владел зачатками этого искусства, а в Белом Замке лишь развил и усилил сей дар богов. В дальнейшем его способности возрастут еще больше и не раз проявят себя в самых трудных и опасных ситуациях. Юноша в ответ улыбался и пожимал плечами, считая, что Белун преувеличивает. Однако позднее понял, что чародей был прав: мгновенно принятые и вроде бы ничем не обусловленные решения в итоге оказывались наиболее верными. Владигор в таких случаях — «миг прозрения» — испытывал необычайный душевный подъем, способен был горы свернуть.
Вот и теперь, слыша за грубой тканью шатра перезвон оружия и негромкие команды десятников, Владигор чувствовал, как приливает к сердцу молодая горячая кровь, как растет в нем уверенность в собственных силах, как расправляются плечи в ожидании грядущей решительной схватки с врагом. Что ж, юный князь Синегорья готов к ней!
Климога в точности выполнил указания Черного колдуна — пропьянствовал всю ночь с дружинниками, как простой сотник, и даже скоморошьи прибаутки заодно с ними горланил, и борейцев последними словами крыл, и главного «советника» своего поругивал.
Сперва дружина была в растерянности: с чего вдруг князь до них, простых ратников, снизошел? Вино выставил, хоть залейся. Пьет как равный. Правда, строго-настрого запретил со двора выходить, самолично навесил замок на ворота, а ключ под рубаху спрятал. Но после второго кувшина таиться перестал и все им поведал.
Оказалось, что повод для неурочного праздника вполне подходящий — князь жениться собрался! Где же еще с холостяцкой жизнью, веселясь, прощаться, как не в дружинном доме? Кого первыми о предстоящей свадьбе извещать, как не ратников своих верных? Однако просил эту новость другим пока не рассказывать, и что самое удивительное — не назвал даже имени своей невесты. Сболтнул только, когда уже лыка не вязал, что весь народ синегорский возблагодарит богов и его, Климогу, за такую княгиню.
Дружинная сотня, в отличие от своего князя, в последнем отнюдь не была уверена. Хотя служили они Климоге как положено, честь воинскую блюли и приказы выполняли неукоснительно, особого почтения к нему давно не испытывали. О простом народе и говорить нечего… Так что вряд ли дождется Климога благодарности синегорцев, какой бы раскрасавицей княгиней ни «одарил» своих подданных.
Впрочем, нелюбовь к хозяину не помешала им пить без удержу за его здоровье и во славу будущей княгини. Когда над Ладором взошло солнце, вся дружинная сотня лежала вповалку (чего, собственно, и добивались Климога с Аресом), храпела на разные лады и не имела ни малейшего понятия о событиях в Нижней слободе.
Черный колдун понимал, что главное сражение с мятежным княжичем может начаться в самое ближайшее время и потребует от него огромного напряжения и предельной ясности мыслей. Поэтому сейчас ему был Енеобходим отдых. Измученный незримой битвой с могучим противником за душу Лерии, он чувствовал себя хуже пьянчуги, которому не дали опохмелиться. Именно это сравнение пришло ему в голову при виде упившегося Климога, которого телохранители с трудом приволокли в княжескую опочивальню.
Арес брезгливо поморщился и велел уложить его в постель прямо так, не раздевая. Сам же устроился в большом кресле, приказав до полудня без крайней нужды не беспокоить.
Он был уверен, что борейский сотник Кугдис толково и быстро разделается с отребьем Нижней слободки. Ночью-то бунтовать проще!.. А пусть попробуют среди бела дня топоры поднять на опытных и хорошо вооруженных воинов, тогда и поглядим, кто здесь хозяин!
Задача для Кугдиса была простой: с отрядом латников спуститься в слободу, пройтись по всем дворам, забирая из каждого по одному человеку. Кто сопротивляться будет — тут же голову рубить. Остальным объявить: ежели до сумерек вчерашние убийцы стражников к городским воротам не явятся, заложники за них своими жизнями ответят. Это должно подействовать на простолюдинов. Ведь какие из них вояки? Сгоряча зa ножи схватились, а теперь наверняка очухались, сами испугались содеянного… Однако урок им преподать нужно… Впредь думать будут…
С этими мыслями, дремотно витающими в его сознании, Арес наконец-то смог немного успокоиться и уснуть.
Нижняя слобода сперва показалась Кугдису вымершей. Дверь не скрипнет, собака не залает, ребенок не засмеется… Затем все же его цепкий глаз приметил кое-какие признаки жизни: бабий сарафан мелькнул у погреба, ставня поспешно захлопнулась, парнишка убежал от колодца. Ясное дело — попрятались, наказания убоявшись!