Первыми к главным воротам Ладора устремились «щитоносцы». Черному колдуну и борейцам, наблюдавшим за мятежниками с высоты Надвратной башни, на несколько мгновений показалось, что по склону холма движется огромный лоскутный ковер. Присмотревшись, они сообразили, что «ковер» составлен из двух-трех десятков больших деревянных щитов. Одни покрыты рогожами, другие — мхом и кусками дерна, третьи — зелеными ветками. Но нет никакой возможности разглядеть тех, кто прячется под щитами.
Борейские лучники попытались было проверить выдумку мятежников на прочность, однако ничего не вышло. Каленые стрелы, от которых не всякая-то броня спасает, трепеща опереньем, вонзались в «ковер», но прошибить его не могли.
Тогда за дело взялись метальщики. Четыре метательных орудия, построенных иноземными мастерами и год назад доставленных в Ладор по приказу предусмотрительного Ареса, обрушили на упрямых лапотников град увесистых камней.
Этот обстрел оказался более удачным: в некоторых щитах появились прорехи, а когда «ковер» продвинулся дальше, на земле остались лежать раненые и убитые. Правда, к огорчению метальщиков, их было маловато — дюжины полторы.
Пока загружали метательные ковши новыми каменюгами, пока выправляли орудия под близкое расстояние, мятежники вдруг иную хитрость учинили. Их плотный защитный «ковер» распался на несколько частей, и части эти быстро расползлись в разные стороны. В результате торопливость метальщиков оказалась бесполезной: камни попадали туда, где уже никого не было.
Тут, как назло, и другая беда — сразу два орудия пришли в негодность. У обоих без всякой причины лопнули крепчайшие натяжные канаты! Без причины ли? Когда проверили, все стало ясно: кто-то надрезал их, а чтобы не заметили прежде времени, поврежденное место грязью замазал.
Борейский сотник Дигур, подгоняемый руганью Ареса, бросился осматривать уцелевшие орудия. Хвала тебе, бог Свентовит, здесь заговорщики, навредить не успели! Теперь понятно, зачем эти проклятые дружинники ночью на стену лезли. Не просто сбежать хотели, но еще и свинью подложить славным борейским воинам!
Мятежные синегорцы тем временем подступили-таки вплотную к воротам крепости. Загромыхали тяжелые удары. Значит, под щитами они стенобитных «быков» приволокли. Черный колдун скривил усмешку: глупцы, мужичье неотесанное! Их «быки» для крепостных ворот не страшнее рогов бодливой коровы. Или думают, что им позволят до вечера здесь копошиться?
Арес не предполагал, что мятежники сумеют прорваться к воротам столь большими силами. Еще на подступах к крепости почти все они должны были погибнуть под разрывами его колдовского оружия. Однако, увидев, какую защиту придумали синегорские смерды, он испугался, что припасенных «снарядов» окажется недостаточно. Сначала нужно было разбить камнями их дикарские пятиаршинные щиты, а уж затем пускать в ход огненный порошок и смертоносный яд лесной нечисти.
Но неожиданная ловкость голодранцев и поздно раскрывшееся вредительство заговорщиков из дружинной сотни сорвали его обновленный план поголовного истребления этого сброда, называющего себя войском князя Владигора!.. Бунтовщики успели подойти к самым стенам Ладора, и теперь, к сожалению, метательные орудия бесполезны.
Ну что ж, это все равно не спасет смердов от жестокой кары. Может быть, даже лучше, что они подобрались так близко: никто не спасется! Огонь, яд и железо изничтожат всех до единого!..
Пока воины его отряда взламывали клетки и выводили из них (а чаще выносили на руках) полуживых узников, сам Владигор, притаившись возле винтовой лестницы, ждал тех, кто надумает вдруг спуститься в острог. Разве могут тюремщики не заинтересоваться шумом, доносящимся из подземелья?
Так и случилось. Заскрежетали железные засовы, взвизгнули ржавые дверные петли, по каменным ступеням лестницы загромыхали торопливые шаги стражников.
Первый тюремщик, давно привыкший иметь дело только со своими беспомощными жертвами, напрочь забыл об осторожности. Изрыгая проклятья, он ворвался в подвал, даже не удосужившись вынуть меч из ножен. И мгновенно поплатился за это — кинжал Владигора пронзил его сердце.
Второй оказался умнее. Или трусливее. Неожиданное молчание напарника, похоже, озадачило его. Шаги наверху замерли, потом послышались вновь — тихие, осторожные.
Владигор не стал ждать, когда бореец осмелится сойти вниз. Обнажив меч, он тенью скользнул по лестнице. Дрожащее пламя факела, зажатого в руке тюремщика, сверкнуло на отточенном клинке князя. Тюремщик в страхе вытаращил глаза, открыл рот, но крикнуть уже не успел: Владигор коротким взмахом меча перерезал ему горло.
Помещение, из которого вышли себе на погибель оба тюремщика, показалось Владигору знакомым. Так и есть — бывшая гридница! Не та, большая, в которой отец любил запросто гостей принимать, а меньшая, для подружек Любавы. Вот, значит, подо что ее мерзавец Климога приспособил — под караульню для борейских тюремщиков…
Сжав зубы, он заставил себя успокоиться: ничего, за все Климога заплатит. А сейчас не время растравлять душу, дело не терпит. Из приоткрытого окна уже слышны звуки отдаленного набата — знак того, что войско Ждана подступает к ладорским стенам.
Заперев дверь, ведущую из гридницы в дворцовые покои, Владигор быстро сбежал по ступенькам к своему отряду.
— Ведите узников наверх. Тесновато, конечно, для двадцати человек, но все просторней, чем в клетках.
— Для девятнадцати, князь,— поправил его дюжий дядька, с которого только что сбили колодки. — Хочу с тобой идти, если позволишь.
Владигор оглядел его с ног до головы: одежка, хотя и разодрана, явно не мужицкая — воинская, борейского кроя, но по речи слыхать — местный, ладорский.
— Кто такой? — нахмурился Владигор. — Не больно ты похож на колодника. Шею-то какую отъел — в один раз, пожалуй, и не перерубить.
— Зря стращаешь, не из пугливых… А в колодки меня только вчера обули, не успел исхудать на острожном харче. Звать Устином. В Ладоре меня всякий знает, потому как телохранителем был при княжьем советнике Аресе.
— Ну?! И за что же в немилость впал? — съязвил Владигор.
— А и милостей от него никогда не видел,— понурив голову, ответил Устин. — Служил, как велел князь Климога. Так вся дружина, чай, и Климоге, и Аресу равно подвластна была.
— Была? Теперь, значит, не по нраву ей кто-то?
— После вчерашней крови обоим нет веры. Как узнали, что Арес, гадюка, своих же предал, огнем и ядом сгубил, а Климога это злодейство одобрил, так дружинники и забурлили, всерьез разгневались. Хотели с Климоги по нашим древним законам спросить, да не успели. Борейцы зачинщиков похватали, сотню втихаря обезоружили и в дружинном доме заперли.— Он тяжело вздохнул. — Меня Арес велел кнутами бить, а потом в темницу бросил. Это ведь я Рогне все рассказал, от него и другие прознали…
Рассказ телохранителя был прерван Чучей, сообщившим князю, что уже все готово и пора уходить из подземелья. По его расчету, вода и нижний туннель зальет, и острог, но выше не поднимется.
Владигор окинул взглядом опустевшие клетки:
— Никого не забыли?
— Не беспокойся, по всем закуткам светили — никого больше нет.
— Если ты здесь Любаву искал,— вдруг промолвил Устин, — так это напрасно. Климога ее наверху держит, в малой горнице.
— Что? — Владигор опешил. — Ты что сказал?! Любава… Она жива? Она здесь, во дворце?!
— Жива-здорова, хвала Перуну,— с некоторым изумлением подтвердил Устин.— Не знал разве? Я думал, ты княжну выручать пришел, покуда Климога ее себе в жены не взял. Он ведь о скорой свадьбе уже объявил…
Услышанное потрясло Владигора. Великая радость оттого, что нашлась наконец Любавушка, омрачена была диким известием о грязных намерениях Климоги. Тут наверняка приложил свою руку проклятый колдун! Иначе никакими пытками не заставить Любаву произнести слова супружеской любви и верности… Что же делать теперь?
Переломив себя, он лихорадочно обдумывал создавшееся положение.