С площадки старой Большой лавры отлично виден Покровский монастырь. Ансамбль его белых зданий, ограниченный оградой с башенками, расположен на мягком подъеме правого берега Каменки (илл. 86). К нему теперь и лежит наш путь.
Пройдем через Святые ворота и тропой в тенистой ложбине спустимся к реке.
Район по обе стороны Каменки был местом давней выработки кирпича из береговой глины. В обрыве высокого левого берега на углу, около моста, археологами была изучена врытая в берег древнейшая кирпичеобжигательная печь XI–XII веков, где изготовлялся тонкий кирпич для строительства Суздальского собора Мономаха. Ее чело видно и теперь. Она представляла собой двухъярусное прямоугольное сооружение. В нижнем ярусе была топочная часть, отсюда жар проходил через продухи в обжигательную камеру, куда загружался отформованный вручную в деревянных станках и подсушенный кирпич. За один прием такая печь давала около 5G00 штук кирпича. Очевидно, на рубеже XI–X11 веков работало несколько таких печей. Здесь же изготовлялся кирпич и позднее, для строительства судальских монастырей и храмов в XVI–XVIII веках. Письменные источники этой поры постоянно называют архиепископские и монастырские кирпичные сараи, расположенные на правом берегу Каменки, а в слободах - «кирпичников и каменьщиков и всяких промышленных людей».
Перейдя мост, свернем налево и пройдем к группе храмов старой Кожевенной слободы Суздаля в излучине Каменки, которые мы видели, осматривая город с вала. Эта типичная для суздальской архитектуры «пара» зданий — Богоявленская летняя (1781) и Рождественская «теплая» (1739) церкви — красиво расположена на луговине поймы Каменки. Более ранняя Рождественская церковь с ее тоненькой главкой и простыми фасадами очень интимна и задушевна. Ее западный торец венчает колокольня со стройным, слегка вогнутым шатром, напоминающая несуществующую колокольню Входо-Иерусалимской церкви. Большая Богоявленская церковь близка виденной нами Знаменской церкви, но в ее обработке больше новшеств: пояс кокошников заменен простым карнизом, углы четверика и притвора обработаны в два ряда рустами, восьмискатная кровля с пучинами сменила декоративное решение верха, над ней поднимается восьмигранная двухъярусная глава.
86. Покровский монастырь
Теперь поднимемся к одиноко стоящей на городской окраине Тихвинской церкви, находящейся на месте давно изчезнувшего Андреевского монастыря, основанного в XIII веке (илл. 87). Здание построено в конце XVII века.
Около него была высокая шатровая колокольня, подобную которой мы только что видели у церкви Вознесения. Самый храм лишился своей алтарной части, уцелел лишь его очень стройный основной объем. Фасады украшены с большим вкусом; под карнизом с кокошниками сделаны так называемые «тройни» — большие окна, включенные по три в общий «киот» наличника.
Около южной стены Покровского монастыря стоит церковь Петра и Павла (1694). Это одно из наиболее монументальных сооружений поздней суздальской архитектуры, может быть, обязанное этим влиянию ансамбля соседнего Покровского монастыря, откуда происходили и заказчики постройки. Здание выглядит скорее как собор, нежели рядовая приходская церковь. Широкий и мощный объем храма, перекрытый сомкнутым сводом, завершается пятью главами. Фасады, увенчанные поясом подковообразных кокошников, расчленены по старой традиции узкими лопатками, меж которыми помещены окна с нарядными наличниками. К храму примыкала с запада одноэтажная паперть с перспективным западным порталом, а с севера — придел. У северо-западного угла храма была ныне не существующая шатровая колокольня монументальных и строгих форм. Две стороны ее четверика примыкали к паперти; две наружные — северная и западная — открывались арками, опертыми на круглый и короткий угловой столб. Этот мотив был подсказан устройством подобных же арочных входов с угловым столбом в древнем соборе Покровского монастыря. Живописность и подчеркнутая асимметрия композиции Петропавловской церкви, возможно, повлияли на замысел виденной нами ранее Козьмодемьянской церкви на Каменке (илл. 74). Соседняя, «теплая» церковь построена в 1712 году. Один из ее престолов — Алексеевский — был учрежден сосланной в Покровский монастырь женой Петра I Евдокией Лопухиной в память о сыне царевиче Алексее — противнике петровских реформ.
Основанный в 1364 году Покровский монастырь не сохранил ничего от этой начальной поры. Все, что мы увидим в нем, создано в основном в первой половине XVI века и позднее. Чтобы яснее понять смысл его памятников, следует вспомнить об одной человеческой трагедии, послужившей причиной быстрой и богатой обстройки монастыря.
87. Тихвинская церковь. Конец XVII в. (фото 1910 г.)
Московский государь Василий III задумал неслыханное нарушение церковных правил. Заботясь о продолжении своей династии, он решил развестись со своей женой Соломонией из боярского рода Сабуровых, которую обвинили в бесплодности, постричь ее в монахини и жениться вторично. Намерения Василия III волновали и феодалов, строивших на его бездетности свои планы в отношении московского престола. Вокруг этого дела шли очень неблагоприятные для Василия III разговоры и слухи. Противоречивые и полные злободневной остроты источники, сохранившие сведения об этой темной истории царского быта, говорят о Соломонии как о цветущей, энергичной и умной женщине. Она упорно сопротивлялась планам Василия III.
Однако Василий был непреклонен в своем решении, которое он вынашивал с 1510–1518 годов, посылая щедрые дары высшим церковным авторитетам в Царьград и на Афон, чтобы добиться согласия церкви на развод и второй брак. В эти годы он дает пожалования Покровскому монастырю и богато его обстраивает. Посвящение новых храмов Покрову, Благовещению и Зачатию св. Анны ясно говорит о связи этих построек с делом Соломонии. Так еще задолго до роковой развязки над несчастной женщиной нависала черная тень монастырских стен. Видимо, уже тогда Василий наметил новую жену — прибывшую в Москву в 1507 году молодую красавицу — польскую панну Елену Глинскую. Дело, однако, затянулось, пока наконец московский митрополит Даниил, лукавый и беспринципный политикан, не санкционировал развода, обоснованного грязным «следственным делом» о «неплодии» Соломонии. В 1525 году Соломония была пострижена в Московском Рождественском монастыре. Рассказывали, что она билась, срывая монашеский куколь, кричала о совершаемом насилии и вероломстве мужа, так что участник этого дела ближний боярин и приспешник Василия III Иван Шигоня-Поджогин ударил ее плетью. Василий женился на Елене Глинской. Невольная монахиня «старица София» была сослана в дальний Покровский монастырь, который был давно готов скрыть ее в своих стенах. Народ откликнулся на эту мрачную историю печальной песней:
Ранее, осматривая собор Ризположенского монастыря, мы говорили о возможности его постройки боярином Иваном Шигоней. Он, видимо, «замаливал» свое участие в преступном деле пострига Соломонии сооружением храма в соседнем с Покровским монастыре. .
Но этим дело не кончилось. До Москвы дошли слухи, что Соломония-София в монастыре стала матерью сына, которого назвала Георгием. Было срочно наряжено следствие. Ребенку грозила смерть. Легенда уверяет, что Соломония спасла его, отдав сына верным людям и пустив слух, что ребенок умер, и инсценировав его «погребение». Это народное предание, казавшееся занятной выдумкой, нашло неожиданное археологическое подтверждение. При ликвидации в 1934 году усыпальницы в подклете Покровского собора рядом с гробницей Соломонии было обнаружено маленькое белокаменное надгробие XVI века, под которым в небольшой деревянной колоде, обмазанной внутри известью, лежал истлевший сверток тряпья, — видимо, искусно подделанная кукла, одетая в дорогую шелковую рубашечку и спеленутая шитым жемчугом свивальником… Такова темная страница в истории «быта русских царей и цариц», связанная с памятниками Покровского монастыря … Ею, по понятным причинам, интересовался и наследник Василия III, сын Елены Глинской, Иван Грозный, затребовавший к себе архивные материалы следственного дела о «неплодии» Соломонии, впоследствии исчезнувшие.