Все эти черты Георгиевского собора свидетельствуют о быстрых и глубоких изменениях художественных вкусов, о плодотворном творческом росте владимиро-суздальских мастеров и развитии их искусства. Но, конечно, они с особой силой проявились в поразительном по красоте и своеобразию скульптурном убранстве Георгиевского собора.
113. Георгиевский собор. План
114. Южный портал Георгиевского собора
Уже при первом взгляде на его стены мы легко определим границу их разрушения в XV веке и достройки Ермолиным: здание разрушилось как бы по диагональной наклонной плоскости от верхнего северо-западного угла к нижней юго-восточной части. Лучше всего сохранилась северная стена (где уцелел даже аркатурно-колончатый пояс, илл. 121) и примыкающая к ней часть западной стены; западный же притвор, как мы уже знаем, потерял верхний этаж. От южной стены уцелели лишь небольшие участки, связанные с притвором, а ближе к углам, как и у алтарных апсид, — лишь старый цоколь. Выше очерченной линии стены были переложены Ермолиным. К его чести нужно сказать, что он бережно отнесся к резным камням. Он мог бы стесать их — ведь монументальный резной убор храмов ушел в далекое от XV века прошлое. Но красота древней резьбы пленила Ермолина. Он со вниманием пересматривал камни и где улавливал их связь — ставил их рядом. Так он сложил вместе два камня с изображением Троицы в западном делении южного фасада (илл. 116), собрал здесь же несколько камней с гирляндой с львиными и человеческими «личинами», поставил в ряд под карнизом западной стены несколько фигур святых из колончатого пояса и т. д. Но, конечно, собрать их «как прежде», то есть в первоначальном порядке, он не мог — никаких чертежей или изображений древнего здания не было, а многие резные камни раскололись и были пущены как материал в кладку. Поэтому Ермолин мог лишь «облицевать» фасады резными камнями, расположив их в полном беспорядке и превратив собор в своего рода каменную загадку. Часть целых резных камней (более 80) была запущена Ермолиным в кладку новых сводов и скрыта теперь под кровлей храма; часть, попавшая во дворы соседних домов и в новые постройки, собрана после их сломки П. Д. Барановским внутри собора.
Эту драгоценную коллекцию скульптуры XIII века необходимо внимательно осмотреть. Здесь мы увидим композицию Распятия с предстоящими и сопровождавшую «Святославов крест» мемориальную резную надпись о постановке его строителем собора князем Святославом; фрагмент уже известной нам по памятникам Владимира сцены «Вознесения Александра Македонского», пятифигурный деисус стоявший над западным порталом собора (илл. 124), серию небольших полукруглых или килевидных камней с головами и бюстами людей восточного облика; женские маски с прикрытыми венцами пышными прическами; фрагменты орнаментов и архитектурных деталей и пр.
По сохранившимся частям стен собора и, в особенности, главного северного фасада, можно составить представление о первоначальной системе резного убранства собора. В отличие от владимирского Димитриевского собора здесь вся поверхность фасадов покрыта резьбой. Она оплетает своим узором не только плоскости стен, но и все архитектурные детали. Колончатый пояс, исполненный в той же системе, что и пояс Суздальского собора, то есть углубленный в стену, приобрел здесь чисто декоративный характер — за ним внутри нет хор, над ним стена не утоньшается. Резьба как бы «обтягивает» архитектурные детали, так что они порой теряют свою конструктивную четкость. Так, капители порталов превращаются как бы в высеченный из целого камня фигурный блок, сплошь покрытый растительным орнаментом. Капители пилястр также отходят от изящной формы капителей XII века; их плоские фасы украшены великолепно вырезанными ликами дев и воинов (илл. 115). Мастера Святослава идут дальше строителей Суздальского собора, решаясь прервать ствол угловых полуколонок своеобразным венком из человеческих головок, изваянных уже не в рельефе, но в круглой объемной манере (илл. 121). Пышность и обилие резьбы усиливают ощущение торжественной неподвижности и тяжести здания, его драгоценной материальности. Видимо, это чувствовали и подчеркнули и сами строители собора. Его цокольный профиль, в отличие от профилей XII века, приобретает напряженное очертание, его элементы сильнее выступают вперед, как бы выдавленные грузом отягченной пышным убором стены.
Присмотримся, однако, ближе к самой резьбе. Существенным техническим и художественным новшеством декоративной системы Георгиевского собора является соединение отдельных изображений и фигур, выполненных в высоком рельефе, с тончайшим ковровым орнаментом, обтягивающим и свободные плоскости стен и фон вокруг горельефов (илл. 117). О характере этой системы позволяют судить фасады северного и южного притворов, где резные камни, исполненные в высоком рельефе, сочетаются с побегами плоскостного растительного орнамента. Та же система сочетания коврового узора с горельефными фигурами святых, зверей и чудищ распространялась и на второй ярус фасадов над поясом.
Это сочетание двух манер резьбы на больших плоскостях фасадов было технически весьма сложным. Сначала они украшались горельефными изображениями, которые вытесывались на отдельных камнях на строительной площадке и затем вводились в кладку стены. На этом первом этапе убор здания напоминал церковь Покрова на Нерли: рельефы выступали на гладкой плоскости стены. Затем начиналась резьба коврового узора, которая велась по уже готовой стене, переходя на ее архитектурные детали и оплетая горельефные скульптуры. Эта работа требовала от резчиков безупречной точности глаза и руки, безошибочного движения резца, так как малейшая погрешность была бы непоправимой. Тончайший узор наносился сперва одним прочерченным контуром: это хорошо видно на южной стене западного притвора, убор которой остался незаконченным. Сочетание этих двух систем резной декорации требовало предварительного детального и точного ее проекта, который заранее учитывал размещение резных камней, чтобы связанный с ними узор мог нормально развертывать свои элементы при подходе к горельефам.
Георгиевский собор
115. Угловая капитель
116. Южный фасад
117. Рельеф стены Георгиевского собора
Чтобы оценить всю техническую сложность и художественное мастерство орнаментального убора Георгиевского собора, следует рассмотреть его северный, лучше сохранившийся фасад (илл. 118). Он был главной, лицевой стороной здания, обращенной к городской площади. Поэтому над северным порталом было помещено изображение св. Георгия, которому был посвящен храм (илл. 120). Над зоной коврового узора идет аркатурно-колончатый пояс (илл. 121). На нем, как и на поясе Суздальского собора, сказалось сильное влияние деревянной архитектуры. Его цилиндрические колонки коренасты (при вышине 67 см их толщина равна 14 см) и еще больше напоминают точеные резные деревянные балясины. Если фигуры в колончатом поясе Димитриевского собора были малы и не выделялись среди остальных рельефов, то здесь крупные рельефы с фигурами святых сделаны на отдельных тонких плитах и помещены в пролетах пояса, как большие резные иконы в киотах; они занимают все поле меж колонок, уподобляясь в этом смысле статуям готических соборов, но оставаясь вполне плоскостными. При этом стволы колонок, наполовину прикрытые плитами, превращаются почти в полуколонки, напоминая позднейшие кирпичные аркатурно-колончатые пояса XV–XVI веков, какие мы видели, например, на стенах соборов Покровского и Евфимиева монастырей в Суздале. Особенно примечательно декоративное перерождение самой аркатуры пояса: арочки приобрели не только килевидную, но и трехлопастную форму, став также своего рода «киотцами», занятыми растительной резьбой. Орнамент оплетает и полувал над аркатурой, превращающейся лишь в наиболее крупный и четкий элемент общей орнаментально-декоративной системы.