118. Георгиевский собор. Северный фасад
Георгиевский собор
119. Клиновидная маска
120. Св. Георгий, Рельеф
Казалось бы, что с этим необычайно развившимся «узорочьем» убранства здания его идейный смысл затемнится и отступит на второй план, что наметилось еще в Димитриевском соборе. Однако в декоративной системе Георгиевского собора мы видим обратное. Среди причудливой мозаики рельефов в переложенных В. Д. Ермолиным частях фасадов есть отдельные камни, являющиеся фрагментами больших сюжетных композиций. Часть из них находится на стенах собора, часть — в коллекции резьбы внутри его. Так, на южном фасаде сохранились отдельные рельефы, составлявшие в целом как бы огромную резную икону Преображения (илл. 123). В западной трети той же стены, слева от окна, есть камни от таких же сборных резных композиций — «Троица» и «Семь спящих отроков эфесских» (илл. 116). К числу этих больших композиций принадлежат также «Распятие» (так называемый. «Святославов крест»), «Вознесение», «Даниил во рву львином» и знакомые нам по памятникам Владимира — «Три отрока в пещи огненной» и «Вознесение Александра Македонского». Как и во владимирских соборах, эти большие сюжетные композиции занимали поля закомар.
Тщательное и всестороннее изучение Г. К. Вагнером архитектуры и резьбы собора позволило с большой точностью восстановить первоначальную систему скульптурного убранства здания в целом и его идейный замысел.
121. Георгиевский собор. Аркатурно- колончатый пояс северной стены
На главном, северном фасаде (илл. 118) помещались: в средней закомаре «Распятие» с надписью Святослава и двумя парными драконами у его подножия, а в боковых закомарах — в левой «Три отрока в пещи» и в правой — «Даниил во рву львином». Распятие связывалось с представлением о кресте как важнейшем орудии борьбы с неверными и защиты княжеской власти — он понимался как «сохраньник всей вселенной, царем держава, верным утверждение». Мы видели белокаменный крест XII века с подобной надписью в Боголюбове; фрагмент крестообразной надписи конца XII века есть в кладке южной стены Суздальского собора. Вспомним, что Святослав совершил в 1220 году победоносный поход на волжских болгар. Распятие было не только символом покровительства, но и памятником этой победы — «победным крестом». Мифы о трех отроках и Данииле во рву львином говорили о покровительстве бога верным ему людям. В «Песне о Роланде» Карл Великий, обращаясь к богу, говорит:
122. Георгиевский собор. Западный фасад. Реконструкция Г. К. Вагнера
Таким образом, идея патроната небесных сил объединяла главные композиции северного фасада. Эта же идея была ясно выражена в резном уборе трехлопастного постамента под главой, где трижды изображен благословляющий Спас в окружении небесных стражей — архангелов и херувимов. По сторонам окон фасада размещался ряд стоящих фигур пророков и ниже, в основании окон, — поясных изображений мучеников и целителей. В поясе северного фасада видное место занимали фигуры святых патронов владимирской княжеской династии. Эта «шеренга героев» раскрывала основную идею резного убора: небесные силы покровительствовали именно владимирским князьям и их «богоизбранной» Владимирской земле. Но очень важно, что среди княжеских покровителей не было изображения патрона сына Всеволода II! князя Константина Ростовского, едва не сгубившего силу княжества в кровавой битве с братьями на Липицком поле под Юрьевом. Небесный патронат не распространялся на раскольников «единачества» Всеволодовичей, он охранял их сплоченность. Особенно подчеркнута и персонифицирована эта концепция в уборе фасада северного притвора. Здесь над порталом горделиво красуется большой рельеф патрона первого строителя храма Юрия Долгорукого святого Георгия в патрицианских одеждах и воинских доспехах, опирающегося на высокое копье и миндалевидный щит с изображением эмблемы владимирской династии — вздыбленного барса (илл. 120). Над Георгием, в острие килевидной закомары, помещалась мужская личина, в которой видят портрет второго строителя храма и победителя болгар князя Святослава Юрьево-Польского (илл. 119). По сторонам архивольта портала, как бы подчеркивая особое благоволение неба Владимирской земле, дважды помещены изображения Христа. Около одного из них сохранились буквы вертикальной надписи: «БАКУ», в которой видят автограф главного скульптора собора Бакуна (Аввакума). Закомару княжеской усыпальницы — Троицкого придела — украшало изображение ветхозаветной Троицы. Система и замысел резного убора северного фасада служат ключом к реконструкциям остальных фасадов собора.
123. Преображение. Рельеф Георгиевского собора. Реконструкция К. К. Романова
Вторым по значению был западный фасад храма с его широким и высоким двухэтажным притвором, вмещавшим княжескую ложу (илл. 122). С этой стороны особенно выразительна могучая ярусность композиции здания и органичность широкого постамента под его главой. Вспоминая воздушную и легкую ступенчатость композиции Покрова на Нерли в окружении ажурной аркады галерей (илл. 57) и воскрешая в своем воображении Георгиевский собор, мы ясно ощущаем все отличие его образа, исполненного державного спокойствия и напряженной силы. В этом смысле Георгиевский собор сходен с царственностью Димитриевского собора Всеволода III (илл. 23). Западный фасад собора был наиболее нагружен скульптурой, здесь особенно сгущенно звучит тот же лейтмотив величия и богохранимости Владимирской державы Мономашичей. В архивольте портала в круглых медальонах вырезан деисус. Он был повторен и выше, в пяти теперь заложенных кирпичом нишах (илл. 124). Между ним и колончатым поясом резчики протянули нарядную и сочную гирлянду с львиными и человечьими личинами. И снова в одиннадцати пролетах меж колонок высились фигуры третьего, главного деисусного чина, который продолжался и в аркадах боковых фасадов, где к Христу западного притвора как бы направлялись процессии святых. Это была самая грандиозная композиция деисуса в древнерусском искусстве. Выше, в уровне пят свода второго этажа, шел фриз целителей и мучеников в круглых медальонах. К вершине тройного окна, освещавшего княжескую ложу, с обеих сторон направлялись фигуры пророков во главе с библейскими премудрыми царями Давидом и Соломоном. Над окном высилась крупная фигура богоматери Оранты с предстоящими воинами. Можно думать, что Оранта не только воплощала здесь общую идею защиты «царицей небесной» владимирских «самовластцев», то есть идею владимирского культа Покрова богоматери. Видимо, она имела и более широкий смысл. Изображенная над окном княжеской ложи Оранта напоминала грандиозную мозаичную Оранту киевской Софии — «Нерушимую стену», покровительницу Киева, как бы перенесшую свой патронат с юга на владимирский север и лично на князя Святослава юрьевского: Владимирская земля представлялась единственной наследницей Киева. Южную закомару западного фасада собора занимал семифигурный овальный венок композиции «Семь спящих отроков эфесских», также говоривший о небесном патронате над верными богу людьми. Магическая сила этого сюжета, как «оберега», была столь популярна, что «Семь отроков» изображались на амулетах-змеевиках. Наконец, в центральной закомаре западного фасада собора строители поместили крупную композицию «Преображение» (илл. 119), символизировавшую силу княжеской власти, столь грандиозно оснащенной в резном уборе собора заступничеством и покровительством небесных сил.