В разгар тризны в гриднице появились трое дружинников, одетых по-дорожному, они привели коротконогого довольно тучного вельможу с черными волосами до плеч, с прямым благородным носом, с большими красивыми глазами, темными, как маслины. Вельможа был одет во фряжские одежды из добротного гентского сукна. На нем была черная куртка-котарди, напоминавшая рыцарскую «рубашку», надеваемую под доспехи. Рукава у этой куртки были лишь до локтя, причем их обшлага свисали почти до колен. Эти обшлага назывались «языками», поскольку изнутри они были красного цвета. Из-под куртки торчал нижний край замшевого жакета, к которому крепились завязками на бедрах облегающие штаны из мягкой шерстяной ткани. Такой жакет фряги и франки называют жипоном. На ногах у вельможи были подбитые мехом полусапоги с загнутыми голенищами и очень узким носком.
— Вот, княже, — один из гридней грубо толкнул в спину черноволосого коротышку, так что тот упал на колени, — мы настигли его на Коломенской дороге. Он едва не улизнул за Оку, в земли Рязанского княжества.
— Это было при нем, — добавил другой дружинник, положив на стол перед князем Дмитрием кинжал в ножнах, кожаный кошель с деньгами, образок с ликом Богородицы, две пары перчаток, круглое бронзовое зеркало на тонкой ручке и небольшой ларец из красного дерева.
Все это гридень вынул из холщового мешка.
Третий дружинник молча швырнул на пол рукавицы, парчовую круглую шапку с длинным белым пером и фиолетовую мантию с рукавами, подбитую беличьим мехом. Это все было снято с пленника в теремных сенях.
— Ну, здравствуй, мэтр Джакомо! — промолвил князь Дмитрий посреди воцарившейся тишины. — Куда же ты поспешал в такую пургу? Неужели к рязанскому князю Олегу восхотел переметнуться? Али мало я тебе платил за твое лекарское искусство? А может, ты обиду на меня затаил? Отвечай честь по чести!
Джакомо с кряхтеньем поднялся с колен и, отвесив поклон, промолвил:
— Прости, княже. Совестно мне стало глядеть тебе в очи, ибо черная смерть гуляет по Москве, а я не в силах справиться с этой бедой. Вот я и решил…
— Сбежать от меня ко князю Олегу Рязанскому. Так? — вставил Дмитрий, холодно взирая на лекаря.
— Нет, княже, в Рязани я не собирался задерживаться, ведь там тоже мор свирепствует, — ответил Джакомо. — Я хотел добраться до Крыма Донским степным шляхом. По слухам, там нет никакого черного мора.
Лекарь-фряг хорошо говорил по-русски, хотя в его речи был заметен иноземный акцент.
— Мэтр Джакомо, ты лечил от тяжкого недуга моего младшего брата и не вылечил, — суровым голосом произнес Дмитрий. — Потом ты взялся врачевать мою больную мать, которую в конце концов тоже пришлось отпевать и погребать. Взяв с меня немалые деньги, ты все же не спас от смерти ни мою мать, ни моего брата Ивана. Мало того, ты еще и решился сбежать из Москвы с деньгами, заработанными на чужой беде. — Дмитрий поднялся со стула и продолжил, повысив голос: — Я подозреваю, мэтр Джакомо, что ты, скорее всего, не лекарь, а шарлатан. За свое шарлатанство ты заплатишь сполна! Эй, стража, схватить этого негодяя! — Дмитрий ткнул пальцем в побледневшего толстяка Джакомо. — Сей же час уложить его в гроб и живьем закопать в землю!
Плечистые гридни схватили Джакомо за руки и поволокли его к выходу из гридницы. Бедный лекарь упирался и со слезами в голосе умолял князя Дмитрия о пощаде, в сильнейшем волнении перемежая русскую речь с итальянскими словами. Джакомо был родом из Генуи.
Князь Дмитрий остался глух к этим мольбам.
Гридни выволокли Джакомо из пиршественного зала, и вскоре его жалобные вопли затерялись в теремных переходах.
Знатные гости, сидящие за длинными столами, молча переглядывались между собой, по лицам старших дружинников и боярских жен было видно, что никто из них не ожидал от юного московского князя такой жестокости. Всем было ведомо, как сильно любил свою мать князь Дмитрий, как безутешно он горевал, потеряв ее навсегда, поэтому никто из бояр не осмелился вступиться за лекаря Джакомо.
Глава вторая. Клятва
На другой день с утра Владимир пришел в покои своего двоюродного брата и застал его в рассерженном состоянии.
— Что случилось, брат? — несмело спросил Владимир, присев на скамью у окна, стеклянные квадратные ячейки которого были покрыты снаружи морозными ледяными узорами.