нам и росинкиот этих самых февральских свобод,а у оборонцев — уже хворостинки —«марш, марш на фронт, рабочий народ».И в довершение пейзажа славненького,нас предававшие и до и пото́м,вокруг сторожами эсеры да Савинковы,меньшевики — ученым котом.И в город, уже заплывающий салом,вдруг оттуда, из-за Невы,с Финляндского вокзалапо Выборгской загрохотал броневик.И снова ветер свежий, крепкийвалы революции поднял в пене.Литейный залили блузы и кепки.«Ленин с нами! Да здравствует Ленин!»— Товарищи! — и над головами первых сотенвперед ведущую руку выставил.—— Сбросим эсдечества обветшавшие лохмотья.Долой власть соглашателей и капиталистов!Мы — голос воли низа,рабочего низа всего света,Да здравствует партия, строящая коммунизм,да здравствует восстание за власть Советов! —Впервые перед толпой обалделойздесь же, перед тобою, близ,встало, как простое делаемое дело,недосягаемое слово — «социализм».Здесь же, из-за заводов гудящих,сияя горизонтом во весь свод,встала завтрашняя коммуна трудящихся —без буржуев, без пролетариев, без рабов и господ.На толщь окрутивших соглашательских веревокслова Ильича ударами топора.И речь прерывало обвалами рева:«Правильно, Ленин! Верно! Пора!»Дом Кшесинской, за дрыгоножествоподаренный, нынче — рабочая блузница.Сюда течет фабричное множество,здесь закаляется в ленинской кузнице.«Ешь ананасы, рябчиков жуй,день твой последний приходит, буржуй»,Уж лезет к сидящим в хозяйском стуле —как живете да что жуете?Примериваясь, в июлеза горло потрогали и за животик.Буржуевы зубья ощерились разом.— Раб взбунтовался! Плетями, да в кровь его! —