И ручку Керенского водят приказом —на мушку Ленина! В Кресты Зиновьева!И партия снова ушла в подполье.Ильич на Разливе, Ильич в Финляндии.Но ни чердак, ни шалаш, ни полевождя не дадут озверелой банде их.Ленина не видно, но он близ.По тому, работа движется как,видна направляющая ленинская мысль,видна ведущая ленинская рука.Словам Ильичевым — лучшая почва:падают, сейчас же дело растя,и рядом уже с плечом рабочего —плечи миллионов крестьян.И когда осталось на баррикады выйти,день наметив в ряду недель,Ленин сам явился в Питер:— Товарищи, довольно тянуть канитель!Гнет капитала, голод-уродина,войн бандитизм, интервенция во́рья —будет! — покажутся белее родинокна теле бабушки, древней истории.И оттуда, на дни оглядываясь эти,голову Ленина взвидишь сперва.Это от рабства десяти тысячелетийк векам коммуны сияющий перевал.Пройдут года сегодняшних тягот,летом коммуны согреет лета́,и счастье сластью огромных ягоддозреет на красных октябрьских цветах.И тогда у читающих ленинские веления,пожелтевших декретов перебирая листки,выступят слезы, выведенные из употребления,и кровь волнением ударит в виски.Когда я итожу то, что про́жил,и роюсь в днях — ярчайший где,я вспоминаю одно и то же —двадцать пятое, первый день.Штыками тычется чирканье молний,матросы в бомбы играют, как в мячики.От гуда дрожит взбудораженный Смольный.В патронных лентах внизу пулеметчики.— Вас вызывает товарищ Сталин.Направо третья, он там.—— Товарищи, не останавливаться! Чего стали?В броневики и на почтамт! —— По приказу товарища Троцкого! —— Есть! — повернулся и скрылся скоро,и только на ленте у флотского