под лампой блеснуло — «Аврора».Кто мчит с приказом, кто в куче спорящих,кто щелкал затвором на левом колене.Сюда с того конца коридорищабочком пошел незаметный Ленин.Уже Ильичем поведенные в битвы,еще не зная его по портретам,толкались, орали, острее бритвысолдаты друг друга крыли при этом.И в этой желанной железной буреИльич, как будто даже заспанный,шагал, становился и глаз, сощуря,вонзал, заложивши руки за́ спину.В какого-то парня в обмотках, лохматого,уставил без промаха бьющий глаз,как будто сердце с-под слов выматывал,как будто душу тащил из-под фраз.И знал я, что всё раскрыто и понятои этим глазом наверное выловится —и крик крестьянский, и вопли фронта,и воля нобельца, и воля путиловца.Он в черепе сотней губерний ворочал,людей носил до миллиардов полутора.Он взвешивал мир в течение ночи,а утром:— Всем! Всем! Всем это —фронтам, кровью пьяным,рабам всякого рода,в рабство богатым отданным.—Власть Советам!Земля крестьянам!Мир народам!Хлеб голодным! —Буржуи прочли — погодите, выловим,—животики пятят доводом веским —ужо им покажут Духонин с Корниловым,покажут ужо им Гучков с Кере́нским.Но фронт без боя слова эти взяли —деревня и город декретами за́лит,и даже безграмотным сердце прожег.Мы знаем, не нам, а им показали,какое такое бывает «ужо».Переходило от близких к ближним,от ближних дальним взрывало сердца:«Мир хижинам,война, война, война дворцам!»Дрались в любом заводе и цехе,горохом из городов вытряхали, а сзадишаганье октябрьское метило вехипылающих дворянских усадеб.Земля — подстилка под ихними порками,и вдруг ее, как хлебища в узел,со всеми ручьями ее и пригоркамикрестьянин взял и зажал, закорузел.В очках манжетщики, злобой похаркав,