Особенно нравится ему простота отношений: “Есть ли у вас в Москве тонкое верблюжье сукно? Мы здесь ходим, изволите видеть, в черкесках, а они (шьются) всего лучше и дешевле из самоцветного верблюжьего сукна... Я теперь два года, (считайте), в Оренбурге и два или три раза надевал порядочное платье: за это Оренбург наш город золотой; ходи в чем хочешь: кто в шелку, кто в меху - никому нет нужды. Кажется, что до (войсковых это) не относится: те на вытяжку, как всюду. Но и сам Перовский ходит в казачьем мундире”.
Любопытны высказывания Даля по поводу отношения к наградам: “Ты упоминаешь о наградах моих, по службе - об этом я, кажется, не писал тебе ничего - скажу теперь вот что: два чина, которые здесь получил, следовали мне за выслужением срока. Это не награда; а получил я Станислава 3-й степени да теперь еще 200 руб. денег. Но замечу, что я, при нынешнем положении моем, упираюсь руками и ногами противу наград. Еще прошлою зимою, когда Перовский был в Петербурге, написал к нему особое письмо, которое заключил таким оборотом, что принудил его сделать, чего мне хотелось, т.е. не представлять меня к наградам. На это у меня были свои причины, а именно; он и так уже сделал для меня много, и я хочу отслужить несколько и не оставаться у него в долгу свыше сил моих; во-вторых, у меня завистников довольно, знают же меня еще мало, а я не позволю никому попрекать себя, чтобы я получал более, чем заслуживаю, более, чем люди, которые работают более меня. Это чувство для меня в такой степени нестерпимо, что мне без всякого сравнения гораздо легче переносить обратное положение дел, которое я испытал довольно резко у Ридигера, во время после Польской кампании. Но полно об этом, можно бы наговорить с три короба, да я не совсем охотно пускаюсь на этот предмет”.
В 1836 году, как и в предыдущем, служебная деятельность В.И. Даля была связана главным образом с внешними проблемами, которые должна была решать в это время оренбургская администрация. Повышенный интерес англичан к Средней Азии и их явное намерение завязать отношения с правителями Бухары и враждебной Хивы, усилить торговое и политическое влияние в регионе вызывали все большую настороженность русского правительства. Поэтому в Петербурге внимательно прислушивались к сообщениям В.А. Перовского о положении на Оренбургской пограничной линии, в казахской степи и среднеазиатских ханствах, которые оставались закрытыми для европейцев.
Эти известия были основаны прежде всего на рассказах купцов, регулярно прибывавших с торговыми караванами в российские города - на оренбургский Меновый двор, на Нижегородскую ярмарку, в Астрахань. Много важных сведений получали также от казахов, непосредственно общавшихся с южными соседями и посещавших Хиву и Бухару. Но особенно ценным источником информации были рассказы русских невольников в Средней Азии, которым удавалось тем или иным способом “выбежать из плена”.
В ГАОО сохранились многочисленные записи таких рассказов. Некоторые из них - потрясающие документы, повествующие о трагической судьбе простых людей - рыбаков, крестьян, казаков, мужчин и женщин, похищенных и увезенных на чужбину в рабство. В этих рассказах содержался и незаменимый востоковедческий материал, так как они давали представление о жизни среднеазиатских ханств, об их экономике, устройстве, народонаселении и т.д. Поэтому столь большое внимание уделял рассказам бывших пленников многолетний председатель Оренбургской пограничной комиссии Г.Ф. Гене (1787-1845), почерпнувший из них сведения, за которые, по словам В.И. Даля, “весь ученый и неученый мир должен сказать ему, неутомимому собирателю и исследователю, большое спасибо”[40 “Сев. пчела”. 1835. 19 января (№ 15).].
Даль, писавший, что благодаря Генсу, он “мог бы взяться отвечать на любой вопрос относительно нынешнего состояния Средней Азии”[41 Там же.], продолжил эту работу. Некоторые из записанных им рассказов бывших пленников (Якова Зиновьева, урядника Попова, Федора Грушина, Тихона Рязанова, Андрея Никитина, портупей-поручика Медяника) были опубликованы в столичных периодических изданиях и вызвали у читателей огромный интерес. Отмечалось, что они изложены так мастерски, как умел излагать только Даль. Известный востоковед П.С. Савельев так писал об этих статьях Даля: