В заключение Перовский требовал: “Верните всех русских пленников и дайте ханское слово вести себя впредь мирно и дружественно; не поощряйте грабежей и разбоев, не мешайтесь в управление кайсацкого народа, дайте подданным Императора Всероссийского те же права у вас, какие он дает у себя вашим - и старое забыто”.
В.И. Даль непосредственно разрабатывал план этой акции и составлял документы. Его рукой, например, написан текст распоряжений военного губернатора от 14 августа 1836 г., которые были отданы Пограничной комиссии, таможне, полицмейстеру, армейским и казачьим офицерам[55 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 4350.]. Как и другие, Даль был уверен в действенности принятых мер; согласно полученным сведениям, хивинский хан принял решение немедленно вернуть на родину русских пленников.
Тем временем В.А. Перовский готовился к командировке в Петербург, куда собирался отправиться вместе с В.И. Далем поздней осенью. В столице военный губернатор предполагал продвинуть некоторые свои как политические, так и научные проекты, связанные с изучением Оренбургского края. К последним относилось предложение отправить исследовательскую экспедицию к северо- восточным берегам Аральского моря. Этот проект Перовский намеревался обсудить в правительстве и в Академии наук. Занимал его и план создания “Музеума естественных произведений Оренбургского края”, что также требовало поддержки петербургских ученых.
Понимая важность изучения природы Оренбургского края, Перовский всячески содействовал научным изысканиям. В 1835 г. по его инициативе в Оренбурге начали проводить метеорологические наблюдения с помощью барометра и термометра, приборы он заказал в механических мастерских Казанского университета. Делать наблюдения было поручено Ф.К. Зану, польскому политическому ссыльному, который исполнял обязанности смотрителя музея Неплюевского военного училища. Страстный любитель природы, Зан занимался геологией и минералогией, собрал богатые коллекции горных пород и минералов, трав и насекомых, в этом отношении единомышленником ему был В.И. Даль.
В.И. Даль с поездкой в Петербург связывал и собственные, чисто литературные планы. Ему хотелось выяснить отношения со столичными издателями. Это касалось прежде всего О.И. Сенковского, редактора журнала “Библиотека для чтения”. Этот известный ученый-востоковед, занявшийся литературой и писавший под псевдонимом “барон Брамбеус”, снискал себе в области журналистики дурную славу. Как редактор, он допускал произвол по отношению к авторам и их текстам, что крайне возмущало Даля. Об этом он писал П.И. Шдейден 7 марта 1836 г., негодуя по поводу исправлений, которые Сенковский внес в “Сказку о Георгии Храбром и волке”: “Георгий Храбрый, сказка моя, напечатана в Библиотеке, но опять с такими исправлениями, что они меня вывели из терпения; я написал к Смирдину и требую, чтобы он отдал все рукописи мои и не печатал бы ничего моего в Библиотеке. Сенковский, этот подлый, самолюбивый и нахальный человек, который оседлал Смирдина и делает, что хочет”[56 ИРЛИ.]. В письме от 4 октября он опять вспоминает “барона Брамбеуса, который, чай, скоро будет подписываться Наполеон, Чингиз-хан и - Бог знает чем”[57 Там же.].
Свои чувства к Сенковскому Даль выразил в статье “Во всеуслышание”, адресованной А.С. Пушкину, который начал издавать новый журнал “Современник”: “Какой вольный казак словесного царства потерпит над собой и над самим художеством самовластие этого хивинского хана? И взгляните на все, что он писал, то есть сам писал, а не набрал на прокат у других: в науке положительной он, может быть, полезен; но в изящной словесности писатель безвкусный, приторный, неблагопристойный, развратный, а разврат всегда распространяется и прививается легче и скорее, чем сама добродетель. Вот почему хан этот опасен и вреден” [37, с. 479]. Впрочем, литературная работа Даля в 1836 г. шла весьма успешно: были напечатаны повесть “Бикей и Мавляна” и третья часть “Былей и небылиц”.
Несмотря на загруженность служебными делами, он, как видно из писем к сестре, закончил написанную по предложению В.А. Перовского “Памятную книжку для нижних чинов императорских казачьих войск”, которая содержала правила, регламентирующие службу и жизнь казаков.
В письме к сестре от 7 марта Даль сообщал: “Я написал, по поручению начальства, “Памятную книжку для казачьих войск”. Я очень любопытен, как это получилось и как ее примут. Это народная книжка, написанная простым языком, в которой излагаются все правила и обязанности казака”. А 4 июня он уже писал о ее выходе и о предложении написать такую же книжку для солдат: “Памятная книжка моя, о которой ты спрашиваешь, удостоилась полного Высочайшего одобрения и распространена во все казачьи войска; кроме того, поручено мне написать еще нечто подобное, более (простое) в виде... народного чтения для солдат. Это мне очень приятно; и это занятие, за которое я взялся бы охотно и с большим чувством самоуверенности; в этом роде я могу быть полезен”.