Рукой Даля написан и черновик письма Перовского к Нессельроде от 14 ноября, в нем сообщалось, что хан собрал на южном склоне Устюрта отряды туркмен и хивинцев, а также о происках англичан в Средней Азии[87 Там же, л. 100.].
Кроме того, В.И. Даль занимался и конкретными делами, касавшимися подготовки похода, в том числе верблюжьим караваном, которым предполагалось заменить войсковые обозы. Впоследствии Даль писал, что “верблюдов требовалось, полагая на каждого ноши от 12 до 15 пудов, во всяком случае более 10 тысяч, количество, которое едва ли когда было в здешнем крае в сборе” [77, с. 149]. Думали, что если запрячь верблюда в арбу, то он поднимет тяжесть в пять раз большую, но поскольку верблюд “в здешнем крае в упряжь не употребляется, то выписана была для образца крымская арба с верблюдами и по ней сделано здесь несколько других; впоследствии, однако же, оказалось, что в песках, грязи и глубоком снегу без дороги верблюд в упряжь не годится” [Там же].
Хивинский поход, начавшийся 14 ноября 1839 г., завершился печально. Небывало суровая и снежная зима привела к массовой гибели верблюдов - основного транспортного средства при движении по степи, и, как писал Даль, по невозможности проникнуть далее, войска, перезимовав на Эмбе, возвратились весной 1840 г. в Оренбург [Там же, с. 163]. При этом от мороза, болезней, цинги погибли многие солдаты.
Неудача не заставила отменить планы. В письме Перовского хивинцам от 16 мая 1840 г., черновик которого написан Далем, говорилось: “Я готовлюсь снова в поход, надеясь, что не каждый год непроходимые снега будут спасать Хиву”[88 ГАОО, ф. 6, on. 1, № 4941, л. 115 об.]. Впрочем, необходимость в новом походе вскоре отпала: хивинский хан, убедившись в невыгодности военных осложнений с Россией, выполнил поставленные условия. В июле он обнародовал фирман, в котором “строго воспрещалось всем подвластным ему племенам, под опасением казни, производить на границах Империи хищничества и грабежи и держать в неволе подданных”[89 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 5026, л. 9.]. Все русские пленники были отпущены, причем, они, по словам Даля, получили на дорогу по золотому (4 рубля серебром), по мешку муки и по верблюду на каждых двух человек [Там же, с. 165].
Цель Хивинского похода была, таким образом, достигнута. Даль писал: “Самая удача предприятия могла поставить нас впоследствии в некоторое затруднение, что делать с Хивой завоеванной? Как быть, если хан бежит заблаговременно, а впоследствии найдет довольно приверженцев, чтобы снова утвердиться на престоле? Напротив того, нынешнее окончание дела нельзя не признать, по крайней мере, до времени вполне удовлетворительным” [Там же, с. 163].
Даль, выполняя свои служебные обязанности, вместе со всеми испытывал трудности зимнего похода. Среди архивных материалов есть множество написанных им записок о выдаче наград и подарков казахам - погонщикам верблюдов, отличившимся во время похода. Сам он получил в награду орден Св. Станислава 2-й степени с императорской короной.
Наряду с официальным отчетом о походе, его причинах и результатах, которые В.И. Даль привел в цитированной выше статье “Военное предприятие противу Хивы” [77], он оставил яркий документ об этих событиях, который по эмоциональности и стилю представляет собой художественное произведение - “Письма к друзьям из Хивинского похода” [150], опубликованное им в конце жизни.
Заметим, что о Хивинском походе 1839-1840 гг. вообще написано сравнительно мало, в основном это работы дореволюционного периода, а в более поздних исследованиях авторы ограничиваются лишь общей негативной оценкой похода как колонизаторской акции и почти не касаются фактической стороны дела. Заслуживают внимания и опубликованные ранее, но мало известные широкому кругу читателей воспоминания и письма других участников похода - В.А. Перовского [346], М.И. Иванова [271], Н.П. Иванина [272] и других.
Вернувшись из похода, В.И. Даль опять погрузился в служебные дела, касавшиеся прежде всего отношений со среднеазиатскими ханствами. Как видно из архивных материалов, он занимался перепиской Перовского по этому поводу и готовил его секретные донесения в Петербург.
В Хивинском походе. Крайний справа - В.И. Даль (по рисунку художника В.А. Штернберга, 1839 г.)
Поход русских войск в Хиву вызвал серьезное беспокойство у английского правительства, о чем вице-канцлер К.В. Нессельроде писал В.А. Перовскому 5 апреля 1840 г.: “Вашему превосходительству известно, что англичане и особенно главное правление их в Ост-Индии всегда с недоверием смотрели на всякие наши действия и меры относительно Средней Азии. Таким образом, и Хивинская экспедиция должна была обратить на себя внимание английского правительства, тем более, что она предпринята была вслед за экспедицией их в Афганистан”[90 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 2055, л. 1.]. Чтобы развеять появившиеся слухи, что “мы идем якобы в Афганистан”, Николай I лично объяснил английскому послу настоящие цели Хивинского похода. В Лондоне приняли это объяснение, но не скрывали, однако, что военная экспедиция русских “производит весьма вредное влияние на дела в Афганистане”; у англичан создалось впечатление, что Россия поддерживает свергнутого ими афганского правителя Дост-Мухаммеда, на сторону которого склонялся бухарский эмир. “Сие побудило, - продолжал Нессельроде, - английское министерство обратиться к великодушию Государя Императора с ходатайством о повелении дать знать бухарскому эмиру, что Россия не имеет никаких враждебных замыслов против Англии и находится с ней в дружественных отношениях”[91 Там же, л. 2.].