С.С. Уваров сообщил 9 июля непременному секретарю Академии: “Ныне г. генерал-адъютант Перовский меня уведомил, что экспедиция выступит из Оренбурга или Орска в апреле 1840 года, почему гг. ученые должны будут прибыть туда непременно зимним путем, т.е. в конце февраля” [399, с. 41-42, 117-124].
В связи с этим К.М. Бэр пишет В.И. Далю второе письмо: “13 июля 1839 г., Петербург. Мой уважаемый друг и коллега по Академии!.. Цель моего теперешнего письма - не что иное, как просьба сообщить мне, когда генерал-адъютант и военный губернатор Перовский будет в Москве. Я хотел бы получить об этом известие, как только его отъезд будет окончательно решен.
Дело в том, что мне представляется совершенно необходимым, чтобы вступили в переговоры с господином Перовским до отправления экспедиции. Когда Вы получите это письмо, императору будет представлен план расширенной научной экспедиции. Если он будет утвержден его величеством, то будет необходимо вступить в переговоры с господином Перовским, насколько и при каких условиях этот план может быть выполнен. Если же план не будет утвержден, то все же осуществится хотя бы чисто научная экспедиция; попытаются получить полезные результаты, какие позволят обстоятельства. Но и в этом случае, вероятно, будут предприняты шаги для наведения справок, чтобы быть в состоянии должным образом использовать ограниченные средства. Так, например, установлено, что военный конвой, как только вступят в степь, станет средством сообщения и связи, и так далее.
Очень жаль, что нам впервые сообщили о перенесении экспедиции на следующую зиму тогда, когда генерал-адъютанта Перовского здесь уже не было. Разумеется, никто не ожидал, что тогда можно было бы предупредить препятствия, зависящие от определенных обстоятельств. Однако экспедиция, ставящая своей целью собирание коллекций и т.д., не может обойтись без багажа и должна сделать некоторые приготовления, а их ей лучше всего обсудить с знатоком тамошних мест и с начальником военного конвоя.
С покорнейшей просьбой наилучшим образом рекомендовать меня генерал-адъютанту и военному губернатору Перовскому Вас дружески приветствует с чувством глубокого уважения преданный Вам д-р фон Бэр. 1 июля 1839” [219, с. 36-38].
В Оренбурге в это время подготовка к экспедиции шла полным ходом. Перовский не упускал возможности пополнить ее состав полезными работниками. Так, он привлек к участию в ней капитан- лейтенанта Л.Н. Бодиско, опытного морского офицера, присланного в начале 1839 г. для осмотра берегов Каспийского моря у полуострова Мангышлак, куда собирались перенести Ново-Александровское укрепление [399, с. 41^-2, 117-124].
Между тем сроки отправления продолжали меняться.
Хивинцы по-прежнему создавали препятствия караванной торговле с Бухарой и не прекращали провоцировать разбои в степи и на Каспийском море, захватывали людей и продавали их в рабство. Архивные документы показывают, что Перовский, возмущенный этой “беспримерной доселе дерзостью”, пришел к решению водворить порядок силой оружия. С начала 1839 г. он стал добиваться правительственной санкции на военный поход в Хиву. Его доклад на имя Николая I, поданный 8 февраля, был одобрен, а 12 марта последовало решение о подготовке к этому походу. Особо подчеркивалось, что она должна идти одновременно с приготовлениями к ученой экспедиции, посылаемой к Аральскому морю [Там же, с. 40-41]. Сначала военный поход планировался на следу-
ющую весну, но затем, принимая во внимание трудности степного пути знойным летом, Перовский предложил перенести его на ноябрь 1839 г.
Поэтому, получив в августе на отзыв расширенный план действий экспедиции, который разработала Академия наук, Перовский вынужден был считаться с новыми обстоятельствами. С одной стороны, план полностью его удовлетворил. “Должен в полной мере согласиться, - писал Перовский в сентябре, - на пользу предположения Академии, которая, рассмотрев и исследовав ученую задачу во всем ее объеме, разрешила ее достойным образом. Важнейшие во всей Средней Азии спорные вопросы относятся именно до тех стран, на которые Академия обратила особенное внимание свое, и решение их, без сомнения, было бы важным не только в ученом, но и в политическом и торговом отношениях” [Там же, с. 130-131]. Но с другой стороны, поскольку ученая экспедиция предположена была, когда еще настоящее предприятие против Хивы вовсе не имелось в виду, Перовскому пришлось сделать заключение, что она могла бы быть отложена при таких обстоятельствах до окончания предпринимаемого похода [Там же, с. 131].