В 1842 г. В.И. Даль добился назначения на место управляющего удельной конторой в Нижнем Новгороде и покинул столицу. О причинах, заставивших его в очередной раз круто изменить свою жизнь, биографы пишут по-разному, но сходятся в том, что таких причин было несколько, в том числе желание поправить здоровье, сильно пошатнувшееся в Петербурге.
Сыграли свою роль и неприятности, связанные с цензурой [284, 434]. В октябре 1848 г. председатель комитета для высшего надзора за печатаемыми в России произведениями Д.П. Бутурлин обвинил цензора Лешкова в недосмотре и пропуске в печать рассказа Даля “Ворожейка”, в котором была усмотрена крамола - “намек на обычное будто бы бездействие начальства”. Как показывают архивные документы, обнародованные Ю.П. Фесенко [434, с. 160-161], последовала официальная переписка Бутурлина с Л.А. Перовским, который заверил его, что “в последнее время Даль по служебным занятиям своим литературных статей не писал и впредь от печатания отказывается”. Комитет сделал В.И. Далю замечание, которое царь счел “справедливым”, ибо, как значится в его резолюции на записке Бутурлина, “ежели подобное не дозволяется никому, то лицу должностному и в таком месте службы еще менее простительно” [Там же].
После этого Даль, как свидетельствует А.В. Никитенко, услышал от Перовского: “Писать - так не служить, служить - так не писать”. Кроме того, министр, у которого тоже были служебные затруднения, обратил внимание на слухи о “четвергах” и записках Даля. По словам П.И. Мельникова-Печерского, в результате эта “самая полная и притом совершенно правдивая летопись за целые пятнадцать лет (1833-1848)” была сожжена. Он ссылался на слова, сказанные ему Далем: “В то тяжелое время поступить иначе мне было нельзя, я должен был беречь не себя, а министра; у него было много врагов, стремившихся устранить его от государственной деятельности. Попадись тогда мои записки в недобрые руки, их непременно сделали бы пунктом обвинения Льва Алексеевича” [326, с. ЫП]. Сожалея о сгоревших записках, можно заметить, что, пожалуй, Мельников-Печерский здесь не совсем прав: перечисленные им рукописи 1833-1841 годов, если судить по списку работ Даля, уже были им опубликованы.
Далевские “четверги”, между тем, прекратились, а сам он стал настойчиво просить Перовского о переводе в провинцию по удельному ведомству. “Неотступные просьбы Даля, - пишет П.И. Мельников-Печерский, - и ходатайство В.А. Перовского склонили наконец министра на самую тяжелую, как выразился он, жертву: в 1849 г. Владимир Иванович получил место удельного управляющего в Нижнем Новгороде” [Там же, с. LIII].
Десять лет, проведенные В.И. Далем в Нижнем Новгороде, были заполнены служебными и литературными трудами и работой над “Толковым словарем”, значительная часть которого (буквы А-П) в это время была подготовлена к печати.
Служба в удельной конторе оказалась не столь спокойной, как ожидалось, стоила многих сил и принесла большие неприятности. Далю, который считал своей основной обязанностью защищать интересы крестьян, пришлось постоянно сопротивляться мздоимству местных чиновников и полицейскому произволу. Все перипетии этой изнурительной войны прослежены в вышедшей в 1993 г. книге “Нижегородский подвиг В.И. Даля” [396]. Ревизуя удельное имение губернии, Даль выявил злоупотребления, наказал виновных и в дальнейшем всячески стремился укрепить и расширить крестьянское самоуправление. Он старался навести порядок в управлении и содействовал справедливому разрешению конфликтов. Особенно трудной оказалась борьба с самоуправством полиции, которая чувствовала себя в удельной деревне совершенно безнаказанной.
Сопротивление встречал Даль и при попытках упорядочить и сократить налоги и разного рода повинности, пресечь взятки и т.д. Много сложностей возникало из-за противоречий при пользовании лесами между удельными крестьянами и помещичьими и государственными крестьянами. Приходилось ему защищать крестьян и от чрезмерных требований Департамента уделов - от принудительного переселения, от несправедливостей, связанных с общественной запашкой и т.д.
Даль содействовал развитию крестьянских промыслов, заботился о просвещении крестьян, уделял внимание ремесленным училищам и организовал обучение грамоте крестьянских девочек. Озабоченный состоянием здравоохранения в деревне, он добился открытия в Нижнем Новгороде бесплатной больницы для удельных крестьян.
Даль опять занялся врачебной практикой и, разъезжая по деревням, лечил крестьян. “Бывало, приедет в удельный приказ, - вспоминал П.И. Мельников-Печерский, - крестьяне уже в сборе, дожидаются управляющего, а среди них больные, старики, женщины, дети. Прежде чем толковать о делах, Владимир Иванович обойдет больных, кому сделает операцию (особенно много делал он глазных операций), кому даст врачебный совет, кому велит тут же при себе проглотить гомеопатические крупинки” [326, с. LV].