Ветерка здесь хватало, и Добрыня перестал ворчать. Дремал рядом с друзьями-богатырями, изредка из-под прищуренных век поглядывая на Владимира и Ладимира.
Ночи были теплыми, звездными и ласковыми, и перед Владимиром медленно, как древний свиток, разворачивалась огромная земля Великого Киевского княжения. Бесконечные реки и речки, протоки и ручейки, озера и болота, непроходимые мрачные леса и веселые березовые рощи, полные радостного птичьего гомона, пугающе темных зарослей и неожиданного света. Распахнутые навстречу солнцу прибрежные луга, по которым бродили косули и олени, а порою виднелись и редкие селища из нескольких почерневших бревенчатых изб под соломенными крышами с обязательными погостами поодаль. Ни людей, ни скотины подле них почти не было видно, но Владимир не удивлялся этому. Он знал, сколь тяжко добывается хлеб на этой скудной земле, знал, что все, вплоть до самых малых детей, трудятся на ней от зари до зари, а домашняя скотина дорога. Ему все разъяснил Будислав, да и бабушка, великая княгиня.
Она много чего рассказывала. Много и о многом, но более всего о том, что все, все мироздание, вся красота земная сотворены Единым Сыном Господа Бога Иисусом Христом, и поэтому Владимир по ночам так любил рассматривать звездный небосвод, точно усыпанный зажженными светильниками. Его поражал порядок, царивший в небе и царивший на земле, где каждая тварь имела пищу и питье, где барс убивал косулю не ради удовольствия, а ради пропитания себе и своим детям. Все было продумано и все предусмотрено, и Владимир поражался, почему одни только люди нарушают этот порядок, убивая друг друга. Бабушка объясняла ему, что люди осуждены за первородный грех, за яблоко, которое Ева протянула Адаму в раю, но как раз в это он так и не смог поверить до конца. Он тогда согласился с ней, но сомнения упорно продолжали копошиться в его душе, продолжали скрести ее своими неутомимыми коготками.
Ведь протянув Адаму яблоко, Ева пробудила в нем любовь. А любовь всегда прекрасна. Он читал греческие мифы и знал, почему Елена протянула яблоко Парису, из-за чего и началась Троянская война. И здесь что-то не сходилось, что-то налезало друг на друга, и он никак не мог понять, то ли бабушка пересказывала ему миф о яблоке Елены Прекрасной, то ли Елена Прекрасная и есть библейская Ева, а Парис суть Адам, но тогда получалось, что все христианское учение основано на греческих мифах. А коли так, то оно не есть Слово Божие, а всего лишь пересказ древнегреческого мифа. А любовь не есть грех, а есть блаженство, ниспосланное людям.
Обсудив это с Ладимиром, Владимир рассказал о своих сомнениях бабушке. Великая княгиня очень тогда рассердилась, но привычно подавила гнев в душе своей. Хмуро помолчав, твердо сказала:
— Бог един.
— Но не у славян, — возразил Владимир. — У славян в каждом племени свои боги, нам Будислав рассказывал.
И опять великая княгиня подавила гнев ради любимого внука. Ответила, снова помолчав:
— Племенные боги славян розно несут Русь. Объединяет народы только единая для всех религия. Только единая, общая для всех вера.
— Единая? Тогда какая единая? Славянская или византийская?
Не ответила тогда великая бабка его. Ни слова. Только нахмурилась и вздохнула. И сразу же ушла в свои покои.
Ушла королева русов. А Владимир, глядя ночью в настежь распахнутое, щедро усыпанное сочными гроздьями звезд бархатное летнее небо, остался наедине с ее последними словами:
— Объединяет народы только единая религия. Общая для всего народа.
— Славянская или византийская?
Не ответила бабка. Молча ушла в свои покои.
Впрочем, ее последние слова его не тревожили. Улеглись где-то в пока еще гибких складках души, убаюкались. Но никуда не делись. Просто он отложил их на время, потому что был очень молод и еще не растерял способности бездумно смотреть в глубину неба.
…Спали гребцы с помощниками, дремали дружинники, кроме их всегда бессонного командира. Спали богатыри, друзья детства и гридни-мечники. Спали все на бесконечно медленном пути из стольного Киева в Господин Великий Новгород. Не спал, кажется, один новгородский князь.
И Добрыня. Родной брат его матери Малфриды, переименованной в Малушу, дочери Люта Свенельдыча. Он всегда зорко приглядывал за княжичем. В лукавые щелочки глаз.
А Владимир надолго потерял сон с того мгновения, когда впервые разглядел, что мир людской населен разными существами. Мужчинами и женщинами, которые во всем отличались от мужчин. Ростом, голосом, смехом, волосами, походкой и… покроем самого тела. То было открытие, не только потрясшее душу, но и сотрясшее его тело. И это сотрясение лишило его сна. Он просто утратил способность спать.