Либо княгиня Ольга забыла, что внук слышит каждое ее слово, либо хотела, чтобы он слышал все.
— Наш внук доберется до Новгорода водным путем, — как всегда спокойно и обдуманно, сказал Свенельд. — Он возьмет с собой своих богатырей, гридней и охрану. Кроме того, среди гребцов будут мои люди.
— Святослав знает твоих людей.
— Тогда это будут твои люди.
— А в Новгороде?
— Новгородский посадник Радьша пьет из моей ладони. Рядом — рубеж, и Владимира всегда успеют переправить за границы Новгородской земли.
— Но по дороге в Смоленск…
— Дорогу в Смоленск держат под присмотром разъезды младшей дружины смоленского князя Преслава.
— Но я…
— Не волнуйся, моя королева, — усмехнулся воевода. — Я переправлю в Новгород вослед за Владимиром его матушку, мою внучку Малфриду.
— Как же он там, в Новгороде? Кругом чужие, незнакомые. Другие обычаи, другие привычки…
— Среди чужих всегда свои найдутся, не тревожь себя понапрасну.
Владимир начал свой путь в настороженной, таинственной тишине. Молчаливые гридни переодели его в скромный наряд оруженосца и вместе с Ладимиром глухими переходами провели еще до утренней зари и в полной темноте на малую пристань. Там стояло черное судно, на которое друзей и посадили. Здесь их ожидал Добрыня:
— Дай руку. Проведу.
— Куда?
— Куда надо. Ладимир, держись за княжича. И чтоб без звука у меня!
Провел их на нижнюю палубу трехпалубной торговой насады, старательно спрятал под грудой веревок. Где-то совсем рядом лежали и богатыри, и это вселяло в княжича Владимира уверенность, что ни с ним, ни с Ладимиром ничего плохого случиться не может.
В тихой предрассветной мгле гребная насада отвалила от малоприметной пристани. Гребцы без единого всплеска опускали весла в воду, сильными гребками посылали судно вперед и столь же осторожно поднимали весла, беззвучно занося их для нового рывка. Войдя в Днепр, обогнули откос Дворцовой горы и, прижимаясь к правому берегу, повели тяжелое судно вверх по течению.
Когда судно отплыло подальше от дозорных глаз Киева, раздвинув веревки, в щель заглянул Поток. Как всегда улыбающийся от уха до уха.
— Наверх, без грохота. Скроетесь в пристройке кормчего. Княжича отведу сам.
Владимира с Ладимиром спрятали в пристройке, вскоре туда пробрался и Добрыня. Он почему-то боялся дышать на палубе и теперь шумно отдувался. Затем в пристройку без всякого уведомления вошел рослый молодец с развернутыми, широкими плечами опытного воина. Коротко, по-дружинному кивнул головой.
— Я, княжич Владимир, воевода личной дружины великой княгини Ольги. Зовут меня Яромиром, тебя, дядька Добрыня, знаю, и ты меня знаешь.
— Знаю, — сказал Добрыня. — Только почему ты не в белой с золотом рубахе?
— Белый цвет ночью заметен, Добрыня Никитич, а нам всем светиться ни к чему. Внизу на веслах не рабы, а мои воины. Все, кроме загребного и кормчего с помощником.
— Что, от этого мы быстрее плывем, что ли?
Добрыня ворчал не от ворчливости характера, а от несогласия с назначением нового защитника для княжича, защищать которого было клятвенной обязанностью его богатырей.
— Великая княгиня повелела мне доставить в Господин Великий Новгород новгородского князя Владимира целым и невредимым, Добрыня Никитич. Охота за ним уже идет, и ты, князь новгородский Владимир, на верхней палубе не появляйся.
— Это ж почему?
— Потому что опасаюсь стрел.
— Что ж, нам с ребятишками под палубами задыхаться? — продолжал ворчать Добрыня.
— Можно лежать на второй.
— А почему не на верхней?
— Потому что на верхнюю палубу стрелы залетают, Добрыня Никитич.
— Не только стрелы, но и свежий воздух тоже залетает. А мне муторно…
— Таково повеление великой княгини Ольги, — жестко сказал Яромир. — Нападения с воды не ожидаю, но мечи и стрелы должны быть под рукой.
— А где ожидаешь? — спросил Владимир. — Может быть, в Смоленске?
— Смоленский князь Преслав не признал власти Святослава и отложился от Киева.
— Смоляне частенько бунтовали, — проворчал Добрыня.
— Смоленский князь Преслав признаёт только власть великой княгини Ольги. У него добрая дружина, и туда люди Святослава и не помыслят пробраться.
— А куда помыслят?
— На Днепровские волоки. Смоленский князь Преслав обещал помощь. Отобьемся.
Долго, невыносимо долго плыли из стольного Киева в Господин Великий Новгород по Великому торговому пути из варяг в греки. Очень долго и очень медленно, но новгородский князь Владимир не уходил со второй палубы в сырые трюмы. Верхняя палуба чуть нависала над нею, никакая стрела не могла залететь сюда, и он понял, почему Яромир для отдыха выбрал именно вторую палубу.