В книге Синицина нетрудно найти ответ на то, откуда берётся в некоторых бывших советских людях такое отвращение к советскому строю, который для многих и ассоциируется с личностью Крючкова. Так, в предисловии автор пишет: «…Я нахожу иногда подтверждение фактам, известным в те времена только крайне ограниченному кругу лиц, в открытой публицистике, научных и мемуарных трудах, особенно начала 1990-х годов…»[73]
При упоминании «ограниченного круга лиц» почему-то вспоминаются рассказы бессмертного героя гоголевского «Ревизора». Хлестаков: «Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я… А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я ещё не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж… ж…ж… Иной раз и министр…»
Ну а относительно ссылки Синицина на «труды» печальной памяти авторов начала 1990-х годов можно сказать одно: либерально-демократические опусы тех времён, отличавшиеся безудержной травлей людей, не пожелавших подстраиваться под чуждые им реалии «новой» России, пронизанные ненавистью «к тупым красно-коричневым негодяям»[74] и раболепием перед Западом, видно, многим ещё не дают покоя. Вспомнишь о их гнусном содержании, и сразу многое становится на свои места…
Пытаясь воссоздать объективную картину жизни и деятельности Крючкова, при подготовке настоящей книги автор встречался с самым широким кругом лиц — от политических деятелей, бывших руководителей КГБ СССР и советской разведки до «обычных», не занимавших высоких должностей разведчиков и оперативных сотрудников. Среди них были и люди, не разделяющие взгляды Владимира Александровича, находившиеся с ним в бурную политическую эпоху «по разные стороны баррикад», были и сотрудники госбезопасности, чем-то обиженные Крючковым, критически относящиеся к каким-то его решениям (например, связанным с кадровыми и социальными вопросами). Но никто из них не ставил под сомнение его политическую и профессиональную подготовленность и компетентность.
Конечно, читатель не обязан принимать на веру впечатления, которые произвели на автора личные встречи и беседы, тем более что нередко обмен мнениями, по вполне понятным причинам, носил конфиденциальный характер. Но ведь кроме этого есть масса открытых материалов, прежде всего воспоминаний руководящих сотрудников КГБ, досконально знавших работу органов госбезопасности, трудившихся бок о бок с Крючковым на протяжении ряда лет, в том числе людей, которых нельзя заподозрить в чрезмерной лояльности к Владимиру Александровичу. Каждый, например, имеет возможность ознакомиться с мемуарами Ф. Д. Бобкова — генерала армии, первого заместителя председателя КГБ СССР, В. Ф. Грушко, генерал-полковника, первого заместителя председателя КГБ СССР, Н. С. Леонова — доктора исторических наук, генерал-лейтенанта, начальника Аналитического управления и члена Коллегии КГБ, Л. В. Шебаршина — генерал-лейтенанта, начальника ПГУ КГБ, В. А. Кирпиченко — генерал-лейтенанта, первого заместителя начальника ПГУ КГБ, Ю. И. Дроздова — генерал-майора, начальника Управления «С» (нелегальной разведки) ПГУ. Список авторов книг и статей можно продолжить, но ни в одной из публикаций уважаемых профессионалов нельзя обнаружить и намёка на то, что Крючков — это человек, который в органах госбезопасности был не на своём месте.
Прямой вопрос бывшему первому заместителю председателя КГБ СССР, генералу армии Ф. Д. Бобкову задал главный редактор еженедельника «Мир новостей» Николай Кружилин: «Какие у вас были отношения с Крючковым?»
Ответ: «Вполне нормальные. После ухода Андропова нам нужен был руководитель не из комитета, что называется, со стороны, со свежими взглядами. Крючков, работавший в ЦК, на этот пост вполне подходил. Так что у меня по этому поводу не было никакой аллергии. Более того, если бы мне предложили возглавить КГБ, я бы отказался»[75].
Более развёрнутое суждение находим в книге бывшего первого заместителя начальника ПГУ КГБ, генерал-лейтенанта В. А. Кирпиченко:
«Горбачёв считал Чебрикова консерватором и решил заменить его на третьем году перестройки более динамичным, работоспособным и к тому же разбирающимся в вопросах внешней политики Крючковым, которого, как я думаю, с самой лучшей стороны рекомендовал ему в своё время Андропов…
Трёхлетнее пребывание Крючкова на посту председателя КГБ пришлось на период ускоренного распада нашего государства… Тревожные сигналы КГБ о положении в стране, естественно, доводились до сведения Горбачёва, однако никакого отклика на них не следовало, и постепенно руководство КГБ вынуждено было отказаться от сколько-нибудь активной реакции на происходящие события…
В условиях тотальной деградации нашей партийно-государственной системы Крючкову уже было некогда заниматься практическими делами разведки. Впрочем, в этом и не было большой необходимости: наши дела он хорошо знал (курсив мой. — А. Ж.) и вполне достаточно было от него получать краткие указания и рекомендации»[76].
Думаю, читателя не утомит небольшой отрывок из книги Ю. И. Дроздова[77] — человека, которого по праву называют легендой советской разведки. Разговор с Крючковым (он был тогда начальником ПГУ), который передаёт Юрий Иванович, состоялся перед его вылетом в США в качестве руководителя резидентуры КГБ в Нью-Йорке. Хотелось бы обратить внимание читателя, насколько внимательно и с каким уважением он выслушивает последние напутствия руководителя разведки — ведь они исходили от человека, который прекрасно владел (и это хорошо видно из текста) существом дела:
«На 9 августа 1975 г. был назначен день моего отлёта. Утром этого дня ко мне домой позвонил В. А. Крючков со словами последнего напутствия. Он понимал сложность ситуации, в которой мне предстояло оказаться. Как всегда, был краток, рекомендовал попытаться внести в работу свой наступательный метод, не похожий на то, к чему уже привыкли американские спецслужбы. Сотрудники резидентуры должны почувствовать, что приехал свежий человек. Нужно снять с коллектива напряжение ожидания нового руководителя, расположить его к себе и добиться откровенности. При этом — никаких любимчиков, на сильных, средних и слабых не делить. Беречь и укреплять положительные традиции резидентуры и авторитет моих предшественников, которые сделали много полезного за годы своей деятельности в Америке. Главное — организация активной оперативной работы. Начальник разведки подчеркнул особую важность конспирации, тщательного изучения всех американских объектов, призывал, учитывая активность американских спецслужб, быть недоверчивым, сомневающимся в оценке «чистоты» контактов и связей. В. А. Крючков предложил через 6 месяцев прилететь в Москву и доложить о направлениях работы в Нью-Йорке».
Конечно, нетрудно заметить, что в ряде суждений присутствует определённая сдержанность, которая вполне объяснима: есть для этого и причины чисто личного характера, сказалось и неоднозначное отношение ряда ветеранов КГБ к выступлению ГКЧП, который Крючков фактически возглавил. Например, Л. В. Шебаршин, который 19–21 августа 1991 года провёл в кабинете ближайшего сподвижника Ельцина — Г. А. Бурбулиса, поначалу вообще обвинял Крючкова в предательстве. Однако со временем он многое из былого переосмыслил и, будучи человеком честным, попросил у Владимира Александровича прощения. Автору настоящей книги приходилось от бывших сотрудников КГБ слышать и такое толкование августовских событий: «Крючков нас подставил». Очевидно, на такую оценку повлияли те крупные неудобства и неприятности, с которыми многим пришлось столкнуться с приходом в Комитет В. В. Бакатина, публично объявившего своей целью уничтожение КГБ; хорошо известен и его любимый вопрос к сотрудникам госбезопасности: «Где вы были и что делали 19 августа?» От ответа на него зависела судьба чекиста.
73
74
Формулировка из обращения писателей-либералов «Раздавите гадину» // Известия. 1993.4 октября.