В любой цивилизованной стране подобный случай рассматривался бы как грубое вмешательство во внутренние дела государства. У нас же многие государственные руководители горбачёвско-ельцинского толка безропотно сносили такие унижения, а некоторым это даже нравилось.
Заметим, что, упраздняя 5-е управление, Крючков действовал довольно взвешенно, не создавая брешь для противников советского строя, под давлением которых в стране были проведены серьёзные законодательные изменения. Например, в 1989 году была упразднена правовая норма Уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшая уголовную ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду. Вместо неё статья 70 УК устанавливала уголовную ответственность только за призывы к насильственному изменению конституционного строя.
В соответствии с требованиями, вытекающими из сложившейся новой ситуации, в КГБ СССР приказом его председателя от 29 августа 1989 года было создано Управление «З» (от слова «защита»), на которое и возлагались задачи по защите конституционного строя. Свои соображения в связи с этим Крючков изложил в записке, представленной в ЦК КПСС. Несмотря на то что в терминологии документа отдаётся необходимая дань времени, он содержит довольно точный анализ политической и оперативной обстановки:
«В условиях революционного обновления советского общества, расширения демократизации и гласности, специальные службы капиталистических стран и связанные с ними зарубежные антисоветские центры и другие организации переводят свою подрывную деятельность против СССР на новую стратегическую и тактическую платформу. По своим целям и формам она приобретает характер борьбы против конституционных основ Союза ССР.
Путём оживления национализма, шовинизма, клерикализма западные спецслужбы и антисоветские организации активно пытаются инспирировать очаги общественной напряжённости, антисоветские проявления и массовые беспорядки, подстрекать враждебные элементы к действиям, направленным на насильственное свержение советской власти.
С особой настойчивостью они стремятся сформировать группировки антиконституционной направленности, осуществлять непосредственное руководство ими, оказывать материальную и идейную поддержку, подстрекать к экстремистским акциям».
В записке указывалось, что антисоциальные элементы, «используя некоторые из самодеятельных образований, вызванных к жизни политической активностью граждан, прикрываясь лозунгами демократизации, обновления советского общества, в антиконституционных целях ведут работу по созданию оппозиционных КПСС структур, других организационных формирований. Особенно резко активизировалась их подрывная деятельность с использованием национализма и шовинизма. В ряде мест возникшие на этой основе группировки и движения открыто проповедуют насильственные методы изменения общественного и государственного строя СССР, организуют массовые беспорядки, совершают опасные экстремистские действия, террористические проявления, другие акты насилия против должностных лиц и граждан, в том числе с применением оружия…»
Все изложенные обстоятельства требовали усиления работы по защите государства от подрывной деятельности спецслужб и их единомышленников внутри страны.
Особая роль на Управление «З» возлагалась в работе по пресечению террористических акций. Была создана целая система борьбы с террористическими проявлениями, которая давала результаты и, что особенно важно, позволяла в подавляющем большинстве случаев устанавливать носителей угроз и исполнителей акций.
Обратим внимание, что Крючков едва ли не первым в стране открыто заговорил о нависшей над страной террористической угрозе, которая в обозримом будущем будет только возрастать и потребует серьёзных усилий силовых ведомств, целенаправленной деятельности государства по предупреждению актов массового террора и насилия.
«И всё же, — как отмечает исследователь истории органов госбезопасности О. М. Хлобустов, — ретроспективно оценивая деятельность Управления «З» КГБ СССР… следует объективно признать, что многие из поставленных перед ним задач оно не выполнило, в чём, однако, заключается вина не только его сотрудников и руководителей, но и прежде всего политического руководства страны, проявлявшего непоследовательность и нерешительность как в защите Конституции страны, так и отстаивании официально провозглашённого политического курса»[156].
В то время как разрушительные тенденции набирали силу, наши вожди наслаждались властью, игнорируя всю информацию об угрозах извне и об опасных процессах внутри страны, ведущих к гибели государства.
Но, несмотря ни на что, Крючков не опускал рук, последовательно и упорно продолжал работу по демократизации КГБ, сосредоточив усилия на создании надлежащей правовой основы его деятельности, на приведении её в соответствие с требованиями времени и общегосударственной правовой базой. Пожалуй, не было ни одного чекиста в стране, которого такая на первый взгляд чисто «теоретическая» задача оставила бы равнодушным. И у каждого были для этого свои личные причины.
Вот как, например, относился к этой проблеме А. Ф. Яровой, почётный сотрудник госбезопасности, отец которого был репрессирован: «Самое странное, но при всей огромной любви к отцу, несправедливо и жестоко наказанному при Сталине, я не испытываю не только ненависти к вождю, наоборот, хочу, чтобы он появился вновь и навёл порядок в нашей поруганной, распроданной, разграбленной, униженной России, объединил бы весь бывший советский народ снова в одну семью и сделал бы, как прежде, нашу державу многонационально-интернациональной, могучей и процветающей.
С одним условием — чтобы при «новом Сталине» органы госбезопасности были законопослушными, как КГБ при Андропове»[157].
И рядом, в этой же книге, Яровой добавляет: «Для всех, кто работал с Андроповым пятнадцать лет и далее под началом Крючкова, вопрос о беззаконии в КГБ не стоял. Наоборот, много говорилось и напоминалось на каждом шагу, что чекист — законопослушник!»
Но до Крючкова решение задачи воспитания сотрудников госбезопасности в духе неукоснительного соблюдения законности неизменно обнажало одну серьёзную проблему: правовой акт, по которому существовал и действовал КГБ, был принят Центральным комитетом КПСС и Советом министров СССР ещё в 1959 году и носил гриф «секретно», что не давало возможности знакомить с ним широкую общественность. Конечно, за три десятилетия он не раз дополнялся и корректировался, было принято свыше трёх тысяч подзаконных ведомственных актов, которые создавали широкую правовую базу и регулировали деятельность Комитета. Однако, как считал Крючков, не было органической увязки деятельности органов и войск КГБ с общесоюзным законодательством, полного соответствия и строгой подчинённости союзным законам.
Пожалуй, такой пласт правовых проблем не поднимал ни один предшественник Крючкова на посту председателя КГБ. Что же побудило его взяться за эту сложнейшую работу? Думается, прежде всего два обстоятельства. Во-первых, юридический институт и прокурорская работа в Сталинграде сформировали из него законника до мозга костей. А во-вторых, он был последователем Андропова, который уделял вопросам неукоснительного соблюдения в деятельности КГБ правовых норм исключительно важное внимание.
Как мы уже говорили, важной вехой в деятельности Крючкова по совершенствованию правовой базы органов КГБ стало принятие Верховным Советом СССР в мае 1991 года Закона «Об органах государственной безопасности в СССР». Можно без преувеличения сказать, что его основное содержание было пронизано идеей, которую Владимир Александрович изложил, выступая в Верховном Совете СССР в июле 1989 года во время своего утверждения в должности председателя КГБ: «Мы считаем, что должны быть сформулированы и претворяться в жизнь качественно новые принципы отношения государства и органов безопасности. Не интересы общества и государства должны приспосабливаться к деятельности органов госбезопасности и их специальных служб, а наоборот, органы КГБ и их службы должны неукоснительно подчиняться интересам общества и государства, исходить из них».
Этот принцип получил отражение и в статье 1 общих положений Закона, которая определяла назначение и основные задачи органов КГБ: