Искусственно спровоцированные в республиках центробежные тенденции вылились в так называемый «парад суверенитетов». Суть его заключалась в принятии республиканскими органами власти местных законов, имевших приоритет над союзными, что создавало правовые предпосылки распада Советского Союза. В головной колонне этого «парада» оказалась и Россия, планы выхода которой из Союза вынашивались Ельциным и его сторонниками. Крупным шагом в реализации задуманного ими стало принятие 12 июня 1990 года Декларации о государственном суверенитете РСФСР, 5-я, ключевая статья которой предусматривала верховенство российских законов над законами СССР.
Далеко не все участники Первого съезда народных депутатов РСФСР, дружно проголосовавшие за Декларацию, понимали тогда, к чему это может привести. Безусловно, на их решение повлияли разгул русофобии, недовольство политикой Горбачёва и крайне недружелюбное, а порой и откровенно враждебное отношение к Москве ряда республиканских руководителей. Но в той обстановке нельзя было противопоставлять Россию другим союзным республикам, где население находилось в таком же бедственном положении.
Вот так, благими намерениями, мостилась дорога в ад.
После позорных Беловежских соглашений — окончательного приговора Союзу ССР, вынесенного в декабре 1991 года на абсурдных юридических основаниях и денонсированного позднее, в 1996 году, Государственной думой РФ, многие депутаты российского парламента, подписавшиеся под Декларацией от 12 июня 1990 года, наконец-то осознали, что именно с её принятием началось ускоренное разрушение Союзного государства. «Первый шаг в этом направлении, — признали они в печати, — сделали мы сами на первом съезде, из благих побуждений приняв решение о государственном суверенитете Российской Федерации… Виноваты мы все. И те наши руководители, которые борьбу против недостатков, а также конкретных политиков, находившихся у власти в Союзе, превратили в борьбу против государства и основ этого государства».
К великому стыду, Россия одной из первых бросила вызов Союзу ССР. Уже затем последовали декларации о суверенитете Узбекистана, Молдавии, Украины, Белоруссии, Туркмении, Армении, Таджикистана.
Отметим, что большинство граждан СССР, несмотря на огромные пропагандистские усилия сепаратистов, не испытывали желания замкнуться в своих квартирах и отдать свою судьбу в руки местных «элит». 17 марта 1991 года состоялся общесоюзный референдум по вопросу о сохранении СССР. На вопрос референдума — «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» — ответили «да» свыше 76 процентов его участников (всего в референдуме приняли участие 80 процентов граждан СССР, имевших право голоса). При этом в Узбекистане, Азербайджане, Киргизии, Таджикистане, Туркмении за сохранение обновлённого Союза высказалось от 93 до 98 процентов участников референдума. Такая же картина наблюдалась и в Казахстане, однако основной вопрос референдума там был изменён и формулировался следующим образом: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза ССР как Союза равноправных суверенных государств?» За этой формулировкой просматривалось явное стремление руководства республики к обособленности, что вскоре и подтвердилось.
В Латвии, Литве, Эстонии, Грузии, Молдавии и Армении руководство отказалось от проведения референдума. Голосование, в котором приняли участие в общей сложности свыше двух миллионов человек, проходило по инициативе отдельных местных Советов и трудовых коллективов.
К сожалению, не прошли бесследно сказки российских политиков либерально-демократического и псевдопатриотического толка о том, что Россия «кормит окраины» и, отделившись от них, она якобы моментально превратится в богатейшую страну мира: в Москве и Ленинграде более половины участников референдума проголосовали против сохранения СССР.
Верховный Совет СССР, рассмотрев итоги референдума, отражавшие желание большинства народов СССР, постановил:
«Государственным органам Союза ССР и республик руководствоваться в своей практической деятельности решением народа, принятым путём референдума в поддержку обновлённого Союза Советских Социалистических Республик, исходя из того, что это решение является окончательным и имеет обязательную силу на всей территории СССР (курсив мой. — А. Ж.).
Рекомендовать Президенту СССР и Совету Федерации, Верховным Советам республик исходя из итогов состоявшегося референдума энергичнее вести дело к завершению работы над новым Союзным Договором, с тем чтобы подписать его в кратчайшие сроки».
Важно отметить, что, определяя главный принцип нового Союзного договора (действовавший Договор об образовании СССР был принят 30 декабря 1922 года), в декабре 1990 года Четвёртый съезд народных депутатов СССР поимённым голосованием принял решение о сохранении федеративного государства и его названия — Союз Советских Социалистических Республик. Вместе с тем на этом же съезде президент Казахской ССР Н. А. Назарбаев выдвинул идею заключения республиками Союзного договора без участия Центра, что отражало намерение ряда республиканских руководителей направить процесс подготовки основополагающего документа в сторону замены федеративного устройства страны конфедерацией.
Эта же точка зрения, которая шла вразрез с Конституцией СССР и итогами мартовского референдума, отразившими позицию абсолютного большинства населения СССР, возобладала во время стартовавшего в апреле 1991 года так называемого Новоогарёвского процесса с участием девяти республик, выразивших желание остаться в новом Союзном государстве, и союзного Центра как самостоятельного участника дискуссий по вопросу, каким быть обновлённому Союзу (формула «9 + 1»).
Каково же было отношение Крючкова к основным проблемам, возникшим во время подготовки нового Союзного договора?
«Можно и нужно было, — считал он, — поступиться многим — отказаться от жёсткой централизации и всеобъемлющего планирования, однопартийной системы, предоставить реальные права и полномочия союзным республикам, решительно изменить соотношение властных, управленческих прерогатив между Центром и местами, пойти на радикальные изменения в социально-политическом строе, в частности сделать крен в сторону рыночных отношений, предоставить право на жизнь всем формам собственности, осуществить в строго определённых рамках приватизацию и многое другое. Главный исторический итог развития нашего тысячелетнего Отечества — Союз, единое государство, подлежал сохранению во что бы то ни стало»[177].
Находясь уже под арестом (после провала ГКЧП) и отвечая на вопросы следователей, Владимир Александрович так пояснял свою позицию:
«На заседаниях, в ходе делового общения стоял неизменно вопрос: «Что же делать?» Начался распад Союза, и это, пожалуй, беспокоило всего больше. В конце концов, каким будет строй в нашей стране — капиталистический или социалистический, — это ещё можно было бы как-то переварить. Но то, что распадается Союз, то, что межнациональные конфликты уносили всё новые и новые сотни жизней, когда тысячи людей были ранены, а более семисот тысяч человек стали беженцами, гонимыми, — это всё уже говорило о том, что страна охвачена, без преувеличения, смертельным кризисом»[178].