В одном только процитированном выше абзаце Филд умудрился переврать целый ряд важнейших фактов набоковской карьеры. Совершенно неправдоподобно описана первая встреча Набокова с Фондаминским, человеком, по словам Набокова, «сделавшим для русской эмигрантской литературы больше, чем кто бы то ни было» (ПГ, 564). Филд исказил до неузнаваемости историю сотрудничества Набокова с «Современными записками», важнейшим эмигрантским журналом, в котором были впервые опубликованы семь набоковских романов, который являлся практически единственным источником его литературных заработков в предвоенное десятилетие. Филд пишет, что до приезда Фондаминского в Берлин только несколько стихотворений Набокова были опубликованы в «Современных записках». Журнал действительно печатал отдельные стихотворения Набокова в 1921–1922 годах, но биографу следовало бы знать и о публикации рассказа «Ужас» и «Университетской поэмы» в 1927 году. Будучи и биографом, и библиографом Набокова, как мог Филд не знать о том, что еще до приезда Фондаминского в Берлин в «Современных записках» была напечатана вся «Защита Лужина» и готовился к выходу в свет «Соглядатай»? Первый отрывок из «Защиты Лужина», появившийся в журнале в 1929 году, произвел настоящий фурор: Нина Берберова сразу же ощутила, что благодаря публикации этого романа все ее поколение спасено, обессмерчено, оправдано; Иван Бунин заявил, что Набоков «выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числе и меня»; Георгий Адамович и Георгий Иванов тут же начали свои нападки на желторотого юнца. (См. ВНРГ, 401–402, 410). Но Филд зачем-то сбивает все вехи, помечающие этот поворотный момент в карьере Набокова, утверждая, что «Защита Лужина» была напечатана лишь в конце 1930-го или даже в 1931 году и «Соглядатай» появился в «Современных записках» раньше «Защиты Лужина».
Относительно хронологии создания набоковских книг 1929–1930 годов не может быть никаких сомнений: «Защита Лужина» была написана весной и осенью 1929 года и выходила в «Современных записках» в 1929–1930 годах; «Соглядатай» был написан зимой 1929–1930 годов и напечатан в конце 1930 года; «Подвиг» писался весной, летом и зимой 1930 года и опубликован в 1931-м. Все эти факты можно найти в набоковской автобиографии и в личных письмах, которые он предоставил Филду. Но Филд опять — вне всякой логики — приходит к неверному заключению: раз Фондаминский приехал в Берлин покупать набоковскую рукопись для публикации в «Современных записках», значит, до этого ни одна из набоковских книг не была там опубликована. Этих ошибок не было бы, если б только Филд заглянул в «Память, говори», в предисловия к «Защите Лужина», «Соглядатаю», «Подвигу» или даже в свою собственную книгу «Набоков: Библиография». К тому же он не замечает непоследовательности даже в своей версии событий: если, по словам Филда, Фондаминский приехал в Берлин за «Защитой Лужина», почему тогда, как он пишет, первым был напечатан «Соглядатай»?
Итак, работая над третьей книгой о Набокове, Филд не знал, в какой последовательности выходили романы писателя, как росла его известность и как совершенствовалось его мастерство.
Экспонат 3. В 1936 году Набоков еще жил в Берлине, но в начале года отправился в Париж, где ему предстояло читать свои произведения. Филд пишет: «Французский, а также русский вечер были устроены в феврале 1936-го» (Life, 205). На самом деле на «французском» вечере Набоков читал «Мадемуазель О», воспоминания о своей французской гувернантке. Филд, очевидно, перепутал его с другим, куда более значительным событием, случившимся в 1937 году, когда Набоков уже переехал в Париж. В феврале 1937 года его в последнюю минуту пригласили поучаствовать в совсем другом «французском» вечере, и Набоков пришел в восторг, увидев среди немногочисленных слушателей Джеймса Джойса, сидевшего в зале в окружении венгерской футбольной команды. Филд переносит встречу с Джойсом на вечер 1936 года, хотя это и противоречит его собственному утверждению (Life, 209–210), что в феврале 1936 года Набоков и Джойс не встречались. Так Филду удалось свести знаменитую историю курьезной первой встречи двух величайших писателей двадцатого века к невразумительному миражу. (О вечере 1936 года см. ВНРГ, с. 493–494, о «Pouchkine» и вечере 1937 года — с. 506).