Кадеты были не буржуазной партией (в количественном отношении российская буржуазия все еще составляла незначительное меньшинство), но «партией профессоров». Не имея реальной социальной базы, они полагались лишь на моральную силу идей. Восемьдесят процентов населения страны до сих пор составляло крестьянство, живущее в нищете или на грани нищеты. Кадеты намеревались облегчить его положение, проведя насильственное отчуждение помещичьих земель (с предоставлением соответствующей компенсации) и их перераспределение среди работающих на них крестьян. Как сказал один из профессоров-кадетов, эта партия требовала от «помещиков и капиталистов больших и серьезных жертв в пользу неимущих масс, нимало не беспокоясь о том недовольстве и озлоблении, которое их требования вызывали у привилегированных слоев общества»52. В.Д. Набокова гораздо больше вдохновляла конституционная, чем социальная программа кадетов, но, как верный член своей партии, он выдвигал в Думе и ее социальную программу. Поскольку Владимир Дмитриевич, по словам его сына, «столь ценил радости, доступные только при большом состоянии»53, его готовность отстаивать политику насильственного отчуждения земель нужно рассматривать как еще одно подтверждение бескорыстия российской интеллигенции54.
Задачи кадетов во многом совпадали с чаяниями крестьян, огромное большинство которых не разделяло социалистических взглядов, но стремилось лишь к увеличению земельных наделов в частном владении. Однако с 1905 года умами крестьян завладели эсеры, сохранявшие свое влияние до 1918 года, когда Ленин разогнал Учредительное собрание, где они составляли большинство. Крестьян привлекало выдвинутое эсерами требование отчуждения всех помещичьих земель без предоставления каких-либо компенсаций; при этом, правда, мало кто обращал внимание на то, что землю предполагалось передать в общинное, а не индивидуальное пользование. Несмотря на то что эсеры были сторонниками террористических актов, кадеты сохраняли близость с этим демократическим крылом интеллигентов-социалистов. Позднее, в эмиграции, Владимир Набоков также познакомился и подружился с некоторыми известными лидерами эсеров (Владимиром Зензиновым, Ильей Фондаминским, Вадимом Рудневым), издававшими его произведения, и с большим удовольствием выслушивал их рассказы о конспиративном прошлом.
В отличие от эсеров и особенно марксистов социал-демократов, кадеты подчеркивали внеклассовую природу своей партии55. Для них были в равной степени неприемлемы и вера царя в то, что он призван Богом определять интересы всех и каждого, и намеренное обострение большевиками классовой борьбы, и ее прославление как средства построения будущего бесклассового общества, предписанного теорией. Если существуют различные классы и если различия между возможностями, интересами и видами деятельности неизбежно ведут и к различиям социальным, то необходимо, утверждали они, прежде всего уничтожить неравенство классов перед законом и установить такую систему правления, которая позволила бы разрешать вопросы, связанные с интересами различных групп общества, в ходе аргументированных дискуссий между выборными представителями. Нежелание Набокова признать существование социальных классов как таковых (хотя он и допускал, что классовое сознание — увы — действительно существует)56 — это и догматическое искажение одной из главных идей Владимира Дмитриевича о внеклассовой природе кадетской партии и ее политики, и развитие его теоретических взглядов на приоритет индивидуального, и рефлексия на поведение отца и подобных ему людей — поведение, которое так явно расходилось с тем, что, казалось бы, должен диктовать им «узкоклассовый» интерес.
VIII
Краткий период существования Первой Думы был временем наибольшего влияния партии кадетов: отчасти потому, что социал-демократы и эсеры бойкотировали выборы и осознали свою ошибку только перед созывом Второй Думы; отчасти потому, что правительство просчиталось, когда выделило слишком много мест крестьянской курии, полагая, что, преданные царю и церкви, крестьяне не станут голосовать за консерваторов (правительство тоже быстро убедилось в ошибке и в последующих Думах сильно ограничило крестьянское представительство); отчасти же потому, что реакция на волнения 1905 года еще не привела к консолидации правых сил.
Лучшие дни В.Д. Набокова как политика были связаны с Первой Думой. Максим Винавер, еще один лидер кадетской партии, заметил, что это было счастливейшее для В.Д. Набокова время: все его таланты смогли наконец проявиться, и дух раскрылся в полной мере. Как отмечает Винавер, Набокову была нужна открытая политическая арена. Он не мог ограничиться сухой бумажной работой бюрократа старого стиля, но в то же время его логика, ясность, элегантность и сдержанность манер не могли как следует проявиться в революционной атмосфере, когда все решал темперамент, грубый жест или сила. Ему нужна была аудитория, но аудитория культурная, способная оценить острую мысль, едкую иронию, меткое слово, — и именно ее он и нашел в Первой Думе. Его ярко индивидуальный, выразительный, прекрасный русский язык, его легкая ирония в безукоризненной джентльменской оправе, его мастерство кристально ясной формулировки идей — все это сделало В.Д. Набокова одним из лучших ораторов Думы57.