В начале апреля 1932 года Набоков отправился в Прагу, повидать мать, брата и сестер. Он пробыл там более двух недель и по возвращении в Берлин в поезде начал писать рассказ «Хват». Герой его – циничный пошляк, этакий молодой расторопный коммивояжер, который своего не упустит. Действие начинается в поезде, где он знакомится с молодой женщиной и в беседе с ней выдает себя за разоренного революцией русского помещика. Девушка в свою очередь рассказывает попутчику свою шаблонную женскую историю, в которой герой, сам обманщик, легко распознает ложь. Постоянная смена точки зрения в рассказе, от рассказчика к герою, раскрывает внутренний мир последнего с разоблачающей яркостью. Мужчина высаживается вместе с женщиной и едет с ней на квартиру. Между ними все понятно без слов. Героиня берет у него деньги и уходит купить угощенье. В ее отсутствие приходит знакомый, чтобы сообщить, что у ее отца удар и он не доживет до утра. Женщина возвращается, и между ней и героем происходит близость, «но неудачно, неудобно и преждевременно»[111]. Герой раздражен и разочарован и считает приключение «расточительством». Он уходит под предлогом купить себе сигару и обещает купить пирожных для женщины, а она бережно раскладывает по тарелкам «розоватые ломти ростбифа, который ей не приходилось есть вот уже больше года»[112]. На самом деле мужчина возвращается на вокзал, подсчитывая в уме, сколько ему стоило это приключение. Уже сидя в поезде, он вспоминает о случившемся с отцом женщины, но считает, что «избавил ее от тяжелых минут у смертного одра»[113].
Содержание рассказа, замкнутое в короткую паузу дорожной остановки, остается в памяти читателя картинкой устрашающей банальности, разрушительной животной хитрости, иллюстрирующей распространенный тип личности ловкого пошляка. К удивлению автора, рассказ «Хват», предложенный им в «Современные записки», был журналом отвергнут «за грубость», и, как пишет комментатор, он был отвергнут и газетой «Руль», что, впрочем, понятно, потому что «Руль» закрылся еще в октябре 1931 года. «Хват» напечатала рижская газета «Сегодня», чья читательская аудитория была достаточно велика.
Политическая обстановка в Германии с сентября 1932-го и особенно в 1933-м обретала пугающие грозовые черты. Но, несмотря на приход Гитлера к власти, Набоковы прожили в Берлине еще около пяти лет. По иронии судьбы именно в эти годы у них появилась наконец уютная, удобная квартира (они занимали две комнаты в четырехкомнатной квартире родственницы Веры, пианистки Анны Фейгиной, второй жены ее отца, с которой дружили всю жизнь) и у Веры была постоянная работа секретаря.
Летом Набоков засел за новый роман – «Отчаяние». А в конце октября он отправился в Париж, где планировались его выступления. Мысли о переезде приходили к нему все чаще, но Вера пока на это не соглашалась. В Берлине у нее был твердый заработок.
Владимир Сирин был встречен в Париже как литературная знаменитость. Его выступление состоялось на 5 rue Las Cases (Лас Кас) в так называемом «Социальном музее» («Musée Social»), в 7-м районе Парижа. Зал был полон. Писатели старшего и младшего поколений, журналисты и просто любители литературы с интересом ждали новую звезду. Сирин был в смокинге, одолженном у приятеля, но этого никто не знал, и выглядел он, стройный, спортивный, очень элегантно и держался просто. Он всегда начинал свое чтение со стихов. Так было и в тот раз. Каждое стихотворение прерывалось аплодисментами. Он читал наизусть, скорее как актер, чем как поэт, очень выразительно, и о нем ходила слава как о талантливом чтеце.
За стихами следовал рассказ «Музыка», а после перерыва – первые две главы нового романа «Отчаяние». Вечер прошел с большим успехом.
В Париже Владимир перезнакомился с русским и французским литературным и издательским миром. Он почти ежедневно бывал у Фондаминских и даже какое-то время ночевал у них. Там же он познакомился с Александром Керенским, с Марком Вишняком и Вадимом Рудневым, редакторами «Современных записок». Сирин побывал в «Последних новостях», подружился с Марком Алдановым, чей «проницательный ум и милая сдержанность»[114] высоко ценились им, Ниной Берберовой, недавно бросившей В. Ходасевича, встретился с друзьями отца, Павлом Милюковым, Александром Бенуа. Вот как вспоминает об этом Нина Берберова: «В “Последних новостях” он в те годы был гостем. Когда приезжал из Берлина, кругом него были люди, восторженно его встречавшие, люди, знавшие его с детства, друзья Владимира Дмитриевича (его отца, одного из лидеров кадетской партии в Думе), русские либералы, Милюков, вдова Винавера, бывшие члены Петербургской масонской ложи, дипломаты старой России, сослуживцы Константина Дмитриевича (дяди Набокова), русского посла в Лондоне… Для всех этих людей он был “Володя”, они вспоминали, что он “всегда писал стихи”, был “многообещающим ребенком”, так что не удивительно, что теперь он пишет и печатает книги, талантливые, но не всегда понятные каждому (странный русский критический критерий)»[115].