Но с чего начинать новое, непривычное дело? Департамент военных поселений, с ведома военного министра, еще в 1852 г. обратился за помощью к французскому министерству земледелия и торговли. Оттуда прислали печатную новинку — книгу академика А. Мильн-Эд-вардса. Три года в военных поселениях пытались на деле применить рекомендации члена Парижской академии, но безрезультатно. Поэтому департамент запросил Вольное экономическое общество, нет ли там каких-либо более практических сведений по искусственному рыбоводству. Этот запрос был сделан 25 января 1855 г.1
Но что .могло ответить авторитетное научное общество? Оно вынуждено было признать: ничего нет. В ответной бумаге за подписью управляющего музеем Общества— В. Мочульского — было написано: «Опытов по искусственному разведению рыб в России произведено не было, равно как и опытных указаний на этот счет в виду не имеется».25 26
В конце февраля 1856 г. тот же Виктор Мочульский сообщал Совету Общеста, что сам он пытался кое-что сделать, чтобы наладить искусственное рыбоводство в российских условиях. Он обращался к правительству Франции за разрешением посетить эту страну. У него было намерение осмотреть там лучшие рыбоводные заведения, а также встретиться с академиками Мильн-Эд-вардсом, Катрфажем и другими зоологами. Но просьба эта запоздала. Началась Крымская война, и Мочуль-скому было отказано в визе «по причине политических обстоятельств».27
Приехав в Петербург, В. П. Врасский узнал, что опытами по искусственному разведению рыбы начал заниматься д-р Ю. X. Кнох, немец из Лифляндии, тоже учившийся когда-то в Дерптском университете, на медицинском факультете. Теперь он состоял в должности старшего врача-ординатора 2-го Военно-сухопутного госпиталя в Петербурге. Кроме исполнения прямых обязанностей по госпитальной службе, он был личным врачом у некоторых особ императорской фамилии, а также вел исследовательскую работу по эмбриологии и, как уже сказано, занимался искусственным разведением карповых рыб.28
Врасскому надо было непременно увидеться с этим человеком. Он отыскал адрес в столице, попросил о встрече и, как только получил приглашение, немедленно поехал на Выборгскую сторону, где в те годы проживал Юлиус Кнох. Там Владимир Павлович увидел и понял, что его коллега не очень далеко ушел в своих изысканиях. Он как бы повторял начало его собственного пути, делал то, что у него, Врасского, осталось позади. У Кноха были те же кустарные приемы в комнатных условиях: те же тарелки и миски с застойной водой вместо больших проточных бассейнов, то же рубленое мясо для мальков вместо живого корма — все то же и так же, как было в Никольском и как рекомендовано в достопочтенных книгах.
Но в одном отношении Кнох имел преимущество: у него был отличный собственный микроскоп с 500-кратным увеличением. С помощью такого оптического прибора можно было изучать зарождение и развитие рыб. Вот чего не хватало Врасскому для того, чтобы решить трудные задачи развития научного рыбоводства в России.
Владимир Павлович пригласил Кноха к себе на родину, в имение Никольское, для совместных наблюдений при помощи микроскопа. Ведь там созданы все условия для работы: выстроен специальный дом для опытов, для наблюдений за икрой, молоками, за развитием зародышей; в домике — хорошие бассейны с холодной проточной водой; там живой корм для мальков совсем рядом — в пруду и в озерах. Недостает только микроскопа и дружного сотрудничества двух рыбоводов.
Ю. X. Кнох, тогда еще молодой, — он был всего на один год старше Врасского, — согласился на дальнюю поездку, отложив свои дела в госпитале и в великокняжеских дворцах. После этого Врасский, закупив у одного рыбопромышленника десяток ладожских лососей, предназначенных для производства опытов, выехал в свое имение. Видимо, тогда же к нему на завод отправился его петербургский коллега и сотрудник.
Для Врасского это был счастливый период его деятельности, период научных исканий и открытий. Семь недель Кнох прожил в Никольском. Семь недель новгородский рыбовод пользовался его микроскопом, пристально наблюдая за развитием рыбьей икры, зародышей и мальков. «С конца октября до первых чисел декабря я имел удовольствие пользоваться неутомимым сотрудничеством д-ра Кноха и микроскопом его» (Извлечение из переписки, 1859).
Результаты наблюдений Владимир Павлович по-прежнему записывал в специальный журнал. Систематически заносить в. журнал все существенное, все более или менее примечательное стало его потребностью. Он это делал ежедневно и ежечасно. Благодаря записям у него накапливался фактический, экспериментальный материал для сопоставлений и научных обобщений. Упорно добиваясь своей цели, Врасский приходил к подлинному пониманию тех явлений, которые он наблюдал под микроскопом и отражал в своем журнале.
На первых порах его больше всего интересовало влияние воды на икринки, на их внутренние и внешние изменения, на их развитие. И вот что показывали наблюдения под микроскопом. Если рыбовод брал для эксперимента зрелую икру в чистом виде, без воды, то он, наблюдая часами, не замечал в икринках никаких сколько-нибудь существенных изменений. Но стоило эту же икру опустить в воду или облить водой, как в ней наблюдались изменения. Как писал В. П. Врасский, здесь с икрою «мгновенно происходят самые очевидные перемены: она начинает всасывать в себя воду, отчего разбухает ее наружная оболочка и делается гораздо толще и тверже» (Извлечение из переписки, 1859).
Такую икру, успевшую разбухнуть в воде, Врасский пробовал обливать рыбьими молоками, рассчитывая на возможность ее оплодотворения. Но из этих попыток ничего не получалось. Результат оказывался самым плачевным: решительно ни одна икринка не оплодотворялась.
О чем это могло говорить начинающему ихтиологу и рыбоводу? Где была разгадка этой тайны? Такие вопросы все чаще вставали перед Врасским. Постепенно он находил ответы на них, творчески обобщая результаты своих наблюдений. Терпение и сосредоточенность, надо сказать, награждали его более щедро, чем он сам мог предположить.
Исследуя под микроскопом рыбью икру, Врасский познавал такие явления и закономерности, которые объясняли ему его прошлые провалы и просчеты. Теперь он достаточно хорошо понимал' почему у него были неудачи при первых экспериментах над икрой форели, налимов и плотвы, когда мальки либо не выводились вовсе, либо выводились в ничтожно малом количестве. Происходило это вот отчего.
Если икринки еще до контакта с молоками успевают всосать в себя воду и разбухнуть, то у них закрываются отверстьица в оболочках (так называемые микропиле), через которые проникают сперматозоиды внутрь икринок. В таком случае сперматозоиды, находящиеся в составе рыбьих молок, не в состоянии выполнить свое естественное назначение. При разбухании икринок происходят такие изменения, главным образом в оболочках, которые препятствуют нормальному процессу оплодотворения. В таких условиях оплодотворение икры практически становится невозможным. Это и вело к безрезультатности или к очень малой эффективности в первых опытах Врасского. От этого же происходили многие неудачи у других людей, занимавшихся в середине XIX в. искусственным рыбоводством. Новгородскому рыбоводу это стало понятно в результате проведенных им микроскопических исследований и размышлений над записями, которые он делал в течение всех предыдущих опытов искусственного разведения рыб.
Но как можно избежать таких неудач? Как преодолеть этот барьер, стоящий на пути искусственного рыбоводства? Очевидно, надо прежде всего считаться с законами природы. Врасский понимал это не так полно, как понимаем мы теперь. Он тогда лишь стихийно, наощупь приближался к постижению этого общего принципа. Как рыбовод и ихтиолог, он понимал, что если осеменение икры производить искусственно, то этот процесс должен быть как можно более кратким по времени. Надо делать так, как это происходит в природе. Ведь когда рыба-самка мечет в водоеме икру, самцы обливают ее молоками в тот же миг. И рыбоводу, если он проводит опыт или начинает обычный производственный цикл работ, также нужно действовать с максимальной быстротой. Это связано с большими трудностями. При таком методе, когда половые продукты рыб искусственно соединяют непосредственно в воде, неизбежны суета, спешка и вследствие этого частые срывы в работе, потому что человек едва ли может выполнить эту операцию столь мгновенно, как происходит соответствующий процесс у живых рыб в водоеме. На эту сложность указывал В. П. Врасский в своих записках.