Трудно сказать, какими путями дошли до него первые слухи об опытах Врасского. Скорее всего, он узнал об этом в Вольном экономическом обществе, почетным членом которого состоял; может быть, и через Московское общество сельского хозяйства, куда он «в уважение его особенно глубоких заслуг» также был избран почетным членом в январе 1857 г. (Открытие Комитета акклиматизации..1857). Как бы то ни было, а его повышенный интерес к научным экспериментам в области искусственного разведения рыб был совершенно понятен. Сам он не только теоретически разрабатывал вопросы рыбоводства, но и проводил опыты на рыбах и других животных.
Поездка Бэра в Никольское — это, конечно, очень важная страница в биографии Врасского. Но она примечательна и в жизни знаменитого академика, потому что свидетельствует о широте его общественных взглядов и интересов, о его умении замечать и ценить новое в науке.
Опять Врасский водил по заводу нового гостя, самого известного из всех, кто побывал здесь в последние годы. Рассказывал ему короткую, но полную трудностей историю своего рыбоводного заведения, демонстрировал свои опыты и свой метод искусственного осеменения икры, причем теперь в его опытах было преинтереснейшее новшество, о котором пока не знали ни Рулье, ни Кесслер. К. М. Бэр увидел это собственными глазами раньше других ученых.
Новое в экспериментах Врасского состояло в том, что он в это время начал широко осуществлять гибридизацию рыб. Задавшись целью получить новые или улучшенные виды лососевых рыб, он обливал, например, икру свирской форели молоками невского лоха; икру кексгодьмских (ладожских) и невских лососей — молоками местной валдайской или же острешенской форели; икру гатчинской форели — молоками лужского лоха, и т. д. Эти опыты вызвали у Бэра большой интерес. Как свидетельствовал К. Ф. Кесслер, прославленный академик поощрял рыбо-вода-новатора к продолжению начатого им дела.
Между тем Врасский послал проф. Рулье письмо, в котором извещал, что к нему на завод прибыл академик Бэр. Это сообщение ускорило отъезд членов комиссии Московского общества сельского хозяйства, которым хотелось, очевидно, обследовать работу Никольского рыбо-водного завода в присутствии знаменитого ученого. Его советы и консультации могли быть очень ценны и полезны.
Комиссия сократила свои сборы до одних суток. Днем 9 ноября 1857 г. члены комиссии поездом прибыли на станцию Валдайскую, а оттуда на лошадях отправились к озеру Велье, в Никольское. Вечером того же числа они прибыли на место, но академика Бэра не застали: он успел выехать из Никольского, так как спешил к устью Волги по своим неотложным делам.
На следующий день, с утра, К. Ф. Рулье, С. А. Усов и Я. А. Борзенков приступили к делу. Так как председатель комиссии уже многое знал о заводе, ему нетрудно было организовать работу так, чтобы не повторять известное, изученное и обследовать самое нужное, самое существенное. Им надо было уложиться в очень короткий срок.
Начали они с осмотра заводского здания, подробно ознакомились с внутренним оборудованием завода и с системой прудов. Так как строительство всего комплекса сооружений на Никольском рыбоводном заводе в то время еще не было закончено, нет надобности сейчас останавливаться на этом сколько-нибудь подробно (описание внутреннего устройства завода и системы прудов будет дано позднее). Здесь мы отметим только, что все, что к тому времени было построено и смонтировано на речке Пестовке, было высоко оценено членами комиссии.
Но больше всего их внимание было приковано к новым научным опытам рыбовода. Они обследовали многие пробы уже оплодотворенной икры, т. е. той икры, опыты над которой были проведены в присутствии академика Бэра и накануне его приезда. «Икра свирской форели, молоки невского лоха» — такие и подобные надписи видели московские гости у бассейнов. Это были опыты гибридизации рыб. Убедившись, что степень оплодотворенности икры очень высокая, члены комиссии определили: «Результат еще небывалый» (Донесение, 1857). Этот вывод относился ко всем опытным скрещиваниям, произведенным в присутствии К. М. Бэра.
По просьбе москвичей Врасский на их глазах проделал опыт искусственного размножения форели. Сначала все отправились к сажалкам, устроенным в пруду у самой плотины. Там рыбовод выловил самку и завернул ее в полотенце, чтобы она не скользила в руках. Ее принесли в помещение и некоторое время держали на столе, прижимая руками. Как сказано в донесении комиссии, «рыба билась и извивалась весьма сильно, но ее крепко держали, прижимая спиною к столу, тем утомили и обессилили...» (Донесение, 1857). После этого самка легко отдала икру, которую взяли от нее в сухую тарелку.
Потом принесли самца, его молоки точно так же слили в сухую глубокую тарелку, часть их разбавили водой и ими тут же облили икру. Минуты через три икру промыли и сложили в специальный сосуд, в так называемый гнездовый ящик. Как отметила комиссия, вся процедура оплодотворения форельей икры длилась не более пяти минут. Неиспользованную часть молок запечатали в сухую пробирку и поставили в холодную воду на более длительное хранение.
Один из самых интересных опытов Владимир Павлович подготовил специально для К. Рулье, С. Усова и Я. Борзенкова. Он решил при них проверить, годится ли для оплодотворения икра уже уснувшей рыбы. Главным стимулом поисков ответа на этот вопрос, как и во многих других случаях, были практические нужды.
Перевозка живой рыбы часто связана с большими трудностями на дальних дорогах. В пути бывает много потерь ценнейшего груза: рыбы-производители гибнут то от недостатка кислорода, то от физических повреждений, то еще по каким-нибудь причинам. Но гибель самки означает ли одновременную гибель ее половых продуктов? Нельзя ли такую икру все-таки пустить в дело, избегая тем самым больших убытков от перевозок?
Чтобы ответить на эти вопросы, Врасский еще до приезда комиссии отправил Матвея Рулева в Петербург с поручением: закупить там икрянок невского лосося, оглушить их на месте и, уложив в ящик, привезти в Никольское сначала по железной дороге, а затем, от станции Валдайской до дома, на лошадях.
К вечеру 11 ноября М. В. Рулев доставил на завод пять огромных рыб. Владимир Павлович тотчас же приступил к искусственному осеменению их икры уже обычным для него сухим способом. Молоки он брал от самцов, выловленных из пруда. Ловить их пришлось в темноте, под дождем и ветром. Работа затянулась надолго, и поэтому часть икры пришлось оставить до утра не обработанной молоками и, следовательно, неоплодотворенной. Как показал опыт, икра недавно уснувших рыб оказалась совершенно жизнеспособной и пригодной для искусственного осеменения. Это была новая важная победа, имеющая значение для научного рыбоводства.
Вечером 12 ноября, накануне отъезда в Москву, члены комиссии собрались в кабинете Владимира Павловича, чтобы по свежим следам, по живым впечатлениям написать отчет о своей поездке в Никольское. В тот вечер и родилось на свет «Донесение членов Комиссии для освидетельствования рыбного завода г. Врасского» — документ, значение которого мы пытались особо подчеркнуть, говоря об источниках. Среди многих мыслей, высказанных авторами в этом документе, хотелось бы выделить следующие.
1. Авторитетная комиссия, состоящая из видных ученых-биологов, высоко оценила личные качества основателя Никольского рыбоводного завода, и прежде всего его эрудицию и бескорыстие, его стремление популяризовать то дело, которому он посвятил себя беззаветно. «Владелец завода, как нельзя лучше знакомый с современным состоянием науки и практики, ничего от нас не скрывая, щедро делился и знанием своим и опытом» (Донесение, 1857).
2. Так же высоко комиссия оценила научные открытия Врасского, имеющие огромную практическую ценность. При этом из всех достижений ученого-рыбовода комиссия особо выделила три: открытие нового метода искусственного осеменения икры; разработку способов сортировки, очистки и инкубации икры; отыскание новых приемов кормления и выращивания молоди рыб. «Практика Никольского завода, — говорится в донесении, — вносит в науку новое приращение, упрочивающее успех в новой отрасли народной промышленности, которая умножает пищу и промысел, в особенности любимый русским народом» (там же).