У меня: Черный пиджак, усыпанный металлическим бисером, с белым воротником стойкой, натиравшей шею строгим собачьим ошейником, и рукавами бананами, узкими в начале и конце, широкими посредине и с металлическими манжетами, сверкающими на солнце полировкой. Застегивающимся на такие же пуговицы, под самое горло, стягивая тело до состояния остановки дыхания. Хорошо, что я себя со стороны себя видеть не мог, из-за отсутствия не изобретённых еще зеркал, иначе в жизни бы не одел этого позорища.
Брюки галифе, тоже черные с белыми лампасами и металлическим вездесущим бисером, заправленные в такого же цвета, высокие сапоги, без каблуков, слава богу без украшений. Все кожаное. Не изобрели тут еще привычных в нашем мире тканей. Ноги конечно натирали, и давили, эти потомки извращенной инквизиции, отвык я за это время от обуви, но приходилось мирится, свадебный комплект, чтоб его…
Ну и, конечно, атрибуты власти: Огромная, переливающаяся на солнце лоском, шкура сакура, на плечах и отполированный, до состояния кошачьего достоинства, обруч на голове. Красавец, если в темноте меня разглядывать. Сам себе нравлюсь до тошноты.
Невеста: а хрен ее знает. Не показывают мне. Улыбаются сволочи загадочными физиономиями и скрывают. Типа сюрприз тебе дорогой наш Фаст. Судя, по-моему, наряду, у них все получится. Толь ко бы не перепугаться во время выхода невесты, и не сбежать.
Много еще чего приготовили. Про столы с закусками и напитками и говорить нечего. Ломились они изобилием и количеством, причем в буквальном смысле, у одного ножка подломилась и все на землю попадало. Плотника, что это чудо построил, бабы скалками полчаса гоняли, пока его мужики в туалете не спрятали, предварительно объяснив его ребрам всю неправоту хозяина.
Дорогу, что в поселке банутьяров, своеобразной столице теперь моей маленькой империи, песком речным посыпали. От ворот прямо к терему покойного Борюкса, моей нынешней резиденции и оттуда к ритуальному костру. Аккуратно все сделали, не подкопаешься.
В связи с предстоящим действием пришлось вновь немного попрогрессорствовать. Духовное лицо изобрести, по причине опять же отсутствия подобного в этом мире. Нужен же был кто то, кто скрепит узами брака наш с Ларинией союз двух влюбленных сердец, и соединит паутиновой, окрашенной в красный цвет, веревочкой наши руки. Опять же мое изобретение. Кольца наши чудо кузнецы могут конечно выковать, вот только на палец если и оденешь это чудо местной бижутерии, то из сустава вывернешь обязательно, из-за веса предмета.
Местным священником я назначил Дына. Причины такого моего выбора были три. Первая: его уродливая наглая, всегда ухмыляющаяся рожа, почему-то очень соответствовала моему пониманию нужного образа местного духовного лица. Почему так, даже не спрашивай. Вот должен быть местный священник, таким прошедшим через ад воином, плюющий как на свою жизнь, так и на мнение окружающих, наглым и не лезущим за словом в карман.
Вторая: Парень в последнее время совсем сник по причине инвалидности. Руку то ему, раздробленную в бою с насекомыми, отрезали. Спасти это месиво из костей и мяса не получилось. Ходил все время хмурый, и злой, такими темпами скоро кусаться готов был начать.
Третья причина личного характера. Достал он меня своей ежесекундной заботой. Рожу уже видеть не могу. На горшок без сопровождения не сходить. Он да Рутыр, назначили себя Сенча Пнсами моей драгоценной тушки, не считаясь с каким-то там непонятным, для них, личным пространством. Секюрити недоделанные.
В общем все готово. Стою за воротами поселения, жду сигнала к началу. Осталось сделать только одно: дрожь в коленках унять. Волнуюсь, как первоклассник на первом уроке. Грост Фар Кардир, «Смерть врага, и «Мудрец», это прозвища мои неофициальные, если помнишь конечно, вибрирует перед выходом на песчаную дорожку, всем своим телом, и отбивает нервно зудами чечетку.
Загремела барабанная дробь. Инструмент этот, барабан, который я изобрел своим попаданческим талантом, перетащили из поселка дроци сюда, рядом с костром ритуальным пристроили. Теперь на праздниках в него колотят, и во время молитв, общение с предками сопровождают.
Так вот музыка эта барабанная, так по моим коленкам прошлась так, что они вообще в такт ей друг об друга маслами зазвенели. Пятки к песку приросли, с места не сдвинуться. За воротами гомон, смех и крики. Народ своего Фаста ждет, а тот в землю врос. Дын из марева моего затуманенного разума материализовался, улыбнулся все понимающей улыбкой и благословенным пинком меня на путь истинный направил. Спасибо другу огромное за помощь, при случае отомщу.
Пошел я судьбе на встречу ватными ногами. И как-то оно с каждым шагом все увереннее у меня получалось, даже дрожь прошла. Народ славу орет, на колени при моем приближении падает, и лбом колотится, а я уже не вижу ничего. Впереди мой ангел стоит, на крыльце терема.
Да, удивили меня, до восторга душу мою удивили, прав был Дын. Белоснежное платье, из выделанной до состояния прозрачной воздушности кожи, стянутое в талии тоненьким черным пояском, едва прикрывало изящные туфли, капельками волшебных узоров, выглядывающими из-под него, высокий воротник, отделанный отполированным металлом по краю в виде овала, сзади короной возвышался над нежной головкой моей любимой. Такой же белоснежный плащ, в форме крыльев ангела спадал с плеч, и стелился водопадам сзади, не касаясь земли, потому, что его в своих руках держал голый, как всегда, по пояс Рутыр, горой мышц усиливая хрупкий вид невесты. И конечно же атрибуты власти будущей жены Гроста. Шкура сакура, только меньших размеров чем моя, и отполированный обруч, стягивающий белокурые, вьющиеся волосы.
Я подошел, и упав перед ней на одно колено, посмотрел в глаза:
— Лариния. — От волнения мой голос хрипел. — Я хочу отдать тебе в руки свое сердце. Войди хозяйкой в мой дом. Будь мне подругой и спутницей. Будь матерью нашим будущим детям. Стань моей женой. — Я опустил покорно голову в ожидании ответа.
Даже мухи замолчали внезапно онемев, и не смея нарушить тишину. Сердце мое колотилось так, что наверняка все собравшиеся слышали его глухой набат. Вот вроде знаю, что сейчас мне ответят, но блин, трясет всего от волнения не по-детски.
— Я согласна. — Прозвучал ее нежный колокольчик, и утонул в реве беснующейся толпы. Я поднялся и взял за руку. Предстояло еще пройти таинство бракосочетания.
— Спасибо, любимый. — Прошептали мне ее губы. — Я никогда не думала, что это может так быть на столько красиво. Ты подарил мне счастье. Спасибо тебе.
Мы взялись за руки и пошли к священному костру, где уже сиял улыбкой Дын, оветривая нас своей трехпалой ладонью. Под гул толпы, и грохот барабана, осыпаемые подбрасываемыми в верх, белоснежными цветками неизвестного мне растения, мы подошли к новоиспеченному священнику и опустились перед ним на одно колено, склонив головы.
— Донеси хранитель огня (так называлась отныне эта должность), до предков наших, желание наше, соединить сердца наши, — Громко произнес я ритуальные слова. — Пусть благословят союз потомков своих.
Вот не может эта уродливая рожа, священник хренов, без сюрпризов. Швырнул щепотку гадости какой-то в огонь, и он вспыхнул яркой вспышкой наполнив пространство запахом жасмина. Не было у нас такого уговора, сам придумал гаденыш зеленый, и даже не предупредил. Так и до конфуза недалеко. Но скажу тебе положа руку на сердце, здорово получилось — и красиво, и таинственно.
— Ушедшие одобряют вашу просьбу. — Вот может же серьезным быть, когда захочет. — Отныне вы супруги. До скончания дней земных, и после, смерти, ветром к костру предков перенесенные. Встаньте и протяните мне руки. Кардир левую, а Лариния правую, я свяжу вас узлом брака.
Вот сколько я уму втолковывал, что не узлом, а узами, один черт перепутал. Теперь ведь так и войдет ритуал в народ, с неправильными словами. Да и бог с ним. Не это главное.
Мы поднялись и протянули руки. Дын обвил их красной паутиновой нитью, крепко прижав друг к другу и переветрил нас (перекрестил по земному).