— Ты имеешь в виду фастиры. — Попытался я поправить.
— Не. Фастиры добровольно клятву жизнью отдают, присягая своему лидеру, а мы рабы, нас никто не спрашивает. — Он опустил голову и тяжело вздохнул. Неладно что-то в королевстве. Маловато радости. Но главное сделано. Клиент для разговора созрел, дрожать и заикаться перестал.
Словоохотливый оказался этот Свелира. Страх его отпустил, и он много чего интересного рассказал про житье — бытье местных обитателей.
Племя подземных, довольно многочисленных жителей, существовало здесь всегда, на сколько его помнили. Было оно разъединено на три поселения, с центром в своеобразной столице, основанной в главной пещере. Слово: «Фаршир» означавшее сразу и имя, и титул, имело звание, что-то вроде царя-диктатора, передаваемое строго, по наследству. От оцта, к сыну, а от того в свою очередь своему сыну, и так до бесконечности, теряющейся в памяти неисчислимых поколений.
Так вот, сатрап этот недоделанный имел в своем подчинении войско отморозков, которое кошмарило и держало в подчинении остальное племя. Любое неповиновение воле местного царька, каралось мучительной смертью. Причем делалось это максимально кроваво при согнанном на представление всем населении, на главной площади столицы. Эффект это имело, тут ничего не скажешь, сильный. Страх перед гневом Фаршира, казалось, пропитал даже стены тоннелей.
Деревни, местных жителей, были разбиты по типу производств. Во главе каждой стоял хранитель света, такой как наш пленник. Он управлял закрепленным за ним поселением, решал споры, раздавал еду, выдаваемую централизованно из столицы, туда же сдавал и произведенный товар, а также, в его обязанности входило поддержание освещения ближайших тоннелей, путем кормления свитяг. Больше от него ничего не зависело.
Три деревни местных обитателей располагались треугольником, вокруг центра, и занимались каждая своим производством.
Одна выпускала продукты питания. Выращивала грибы, или что-то подобное, собирала сок с крюкшеров, что это такое я не понял, и внимание особо не концентрировал, на данный момент другое волновало.
Вторая занималась металлом и гончарными изделиями. Если первое мне было понятно, так как имелось и у нас, то вот последнее сильно заинтересовало. Работой с глиной, никто из моих фастиров замечен небыл и даже не представлял, что такое гончарный круг. Потому, керамическая посуда отсутствовала в моем племени полностью. Было над чем подумать.
Третья деревня, хранителем света которой и являлся наш пленник, ткала ткань, и шила одежду. То же невиданное мной в этом мире дело. Последнюю шмотку из тканного полотна, я видел последний раз, когда выкидывал свои рваные штаны. От любопытства даже пощупал хитон Свелира. Что-то на шелк похожее. Все интереснее и интереснее.
— И зачем же вы, такие все из себя миролюбивые и добрые ремесленники, людей крадете. — Вот вроде даже нравиться начал мне этот Свелира, а как вспомнил про Ларинию, сразу злость в душе закипела. И на столько сильно вскипела, что меня передернуло, и затряслись руки. Хранитель света даже попятился от моего рыка.
— Это не мы, это вяленные уши. — Запаниковал он, закрываясь руками и втянув голову в плечи. Я даже опешил:
— Что еще за хрень?
— Воины Фаршира. Они с убитых уши срезают, сушат и в косы вплетают. — Скороговоркой выпалил испуганный собеседник. — Они этим доблесть свою выражают, и уважение у окружающих.
— Какие к чертям собачьим косы, вы лысые как яйцо. — Наверно со стороны я выглядел полным идиотом. Вот причем тут сейчас их прически? Зачем этот тупой вопрос, если интересует совсем другое.
— Накладные, накладные!!! — Заверещал он.
И меня вдруг отпустило. Слабость рухнула на плечи пудовыми гирями, и я сел на землю рядом с пленником, прижавшись спиной к холодной стене. Такая пустота внутри. Выть захотелось.
— Что ты знаешь о похищенных? О их судьбе?
— Так толком ничего не знаю. Они где-то отдельно живут.
— Может мне его поспрашивать, Кардир? — Буркнул угрюмый Рутыр, хрустнув костяшками пальцев.
— Ты Фаст Кардир? — Свелир вновь засучил ногами отталкиваясь пятками, в ужасе крутя глазами, в поисках варианта побега.
— Да, а ты откуда про меня знаешь?
— Один из ваших рассказывал. Серьезный такой дядька, и злой. Грозил что придёшь и всех тут перебьешь к «едреней матери», он только не мог объяснить толком кто этот «Едреней» и причем тут его мама. Он в клетке у нас в деревне сидит, Вяленые уши его на откорм привезли.
— Как понять в клетке? Кто сидит? Какой откорм? Говори сука!!! — Я вновь вскипел злобой, вскочил, и притянул его к себе за грудки. Нет надо «Валиум» пить, совсем нервы не к черту, веду себя как истеричка, но где его тут возьмешь, тут даже понятия: «Фармакология», не существует. Я отшвырнул от себя брыкающееся тело, впечатав его в стену.
— Я покажу!!! Покажу!!! — Заверещал хранитель света. Только не убивайте. И получив пинок от Рутыра, кинулся показывать дорогу.
Мы ураганом влетели в селение каплютчи, и растолкав редких жителей, имевших неосторожность оказаться на пути, застыли у свисающей с потолка металлической клетки — конуса, с моим пропавшим другом — Строгом внутри.
Боже, что с им сделали. Худой, до состояния стука костей, грязный, покрытый кровоточащими рубцами побоев, с взъерошенными, спутанными волосами в седых бровях, и горящими радостью, непокоренными глазами, он засмеялся потрескавшимися губами, увидев нас.
— Ты снова возвращаешь меня к жизни мой Фаст. — Я не узнал его хриплый, мертвый голос. — Как же я рад тебя видеть.
— Сейчас, сейчас. — Заорал я, выхватывая топор, и со всем остервенением, что накопилось у меня в душе, обрушился на замок. Обух звенел, высекая искры. Мат летел из моего горла, но чертова железяка не хотела открываться
— Позволь мне. — Прозвучал голос Рутыра за спиной, и рука легла на плечо, отводя в сторону от клетки бешеного меня.
Вот гад. Он вставил ключ и просто открыл. Убью, когда ни будь этого гада, еще и подмигнул. Сволочь
Деревня ткачей
В челюсть Рутыр получил от меня сразу после того, как замок, удерживающий в клетке Строга, упал на землю. Наверно я был неправ в тот момент, может быть пожалею об этом потом. Но согласись, что в то время, подобная шутка, мягко говоря, была неуместна. Нервишки и так расшатаны последними, совсем нерадостными событиями, а тут еще этот юморист нарисовался. Ну и напросился. Думаешь он обиделся? Как же. Жди. Стоит сволочь, смотрит как я пленника из каземата вытаскиваю и ржет.
Да досталось Строгу. На ногах стоит только потому, что я его держу. Обнял старого друга, по спине на радостях похлопать хотел, вовремя одумался. Плетью так она располосована, что местами мясо из-под шерсти видно. Подбородочный глаз висит бессмысленно, уткнувшись в землю, явный признак крайней изможденности представителя их расы. Зато остальные два такой радостью и твердостью светятся, что сразу видно, не удалось его сломать.
Посадил я его аккуратно на землю, он застонал и заскрипел зубами:
— Как ты, друг?
— Спасибо Фар. Чуть отдохну и вообще хорошо будет. Затек я в этой тесной клетке. — Голос едва слышный, с хрипотой.
А Рутыр то молодец. Я-то упустил из внимания на радостях, а он додумался. Быстренько подсел рядышком, шкуру с продуктами развязал и мясо Строгу протянул, и флягу с водой. Умница. Правильно все сделал.
Да, наголодался мой озбрассо, вон как торопится, зубами рвет куски и глотает давясь, не жуя. От воды вообще не оторвать.
— Не торопись. Вредно это. Ешь по чуть-чуть, не отнимет никто. — Блин, как я был счастлив видеть его уродливую рожу, живой. — А мы ведь тебя уже к предкам проводили.
— Рано обрадовались. Я еще вам не один раз надоесть успею. — Он закашлялся, подавившись сухим смехом.
— За что же тебя так исполосовали, дружище? Только не говори, что послал по своей привычке, кого-то из них в дальние края.
— Так и есть. — Он нахмурился. — Понимаешь, Кардир, эти уроды хотели меня крюкшеров доить заставить. Нашли доярку. Ну я их и послал. Сказал, что хрен они заставят вождя баруци, насильно работать, пусть лучше сразу убивают. Но эти сволочи решили на моем примере воспитательные действия произвести. К столбу привязали, и кнутом принялись пороть, но аккуратно, чтобы не подох раньше времени. Ловко у них это получалось. Опытные суки.