Но это все неважно. Главное, то, что не видно ни хрена, ни впереди не сзади, сплошная белая стена. Даже дышать тяжело, воздух тягучий тут как кисель. Попробовал назад залезть, не получается, сыпучий грунт не держит, назад сползаю. Поорал, помощи попросил. Без ответа. Ушли все, некому ответить. Что делать, только вперед двигаться. Или назад? Вод блин, тупой вопрос. Какая разница? Всеравно не понять, где тут что, пойду туда куда ноги поведут.
Выставив вперед руки, как слепой, двинулся на встречу очередной гадости, подкинутой мне моей заботливой судьбой. Ничего хорошего не ожидал, понимая, что уже в очередной раз попал, но всеравно охренел в конце пути. Поначалу стало холодно. Нет не просто холодно, а очень холодно, а затем туман исчез. Просто оборвался, и все. Ты знаешь, что такое отчаяние? Ни хрена ты не знаешь.
Остался только лес. Асфальтированная ровная дорога. Снег, и взволнованный голос Штросса в замороженных от произошедшего мозгах:
— Почему вода такая странная? Мы вообще где?
Вернулся ты, Владимир Петрович Иванов, в свой родной мир. Поздравляю. Все, что дорого, осталось где-то там, в исчезнувшем за спиной тумане. Дверь в обратную сторону, растаяла, унесенная порывом пронизывающего ветра, вместе с планами, надеждами и красавицей женой. Вокруг только ночь, холод одиночество и отчаяние.
Место это я узнал сразу. Вон тот приметный столб высоковольтки с нецензурной надписью, а чуть дальше знак ограничения скорости до сорока, перед крутым, закрытым поворотом. Осточертевшая, в свое время дорога с работы домой, и место провала в мир борукса — прямо под ногами. Место, с которого началась моя новая жизнь. Даже попрыгал в надежде провалиться, но конечно же безрезультатно. Как видимо она тут и закончилась, моя буйная интересная судьбинушка. Здравствуй опостыливший завод, со своими гребаными сверлами. Выразить то чувство, которое я испытывал сейчас словами невозможно. Нет, так не пойдет. Надо, что-то решать.
— Это мой мир, Штросс. — Вздохнув сказал я.
— Какой холодный, и странный. Что мы будем делать?
— Наверно для начала пойдем ко мне домой, отдохнем, подумаем и переоденемся. Да не трясись ты так, потерпи. Я знаю, что холодно. Сейчас срежем через парк по тропе, и минут через пятнадцать будем на месте. Только бы не встретить никого. Вид у нас, для этого мира, мягко говоря, странноватый, да и хош ни как на домашнюю зверушку не тянет.
Но куда же я, и без неприятностей. Встретил, конечно, загулявших в ночи горожан. Местных поддатых гопников, ищущих приключений на задницу, а также надеющихся пополнить свое материальное положение за счет редких ночных прохожих. Вот где их глаза были? Видно же, что Мурзилка совсем на котика домашнего не похожа, да и на песика никак не тянет. Да и я, с голыми ногами на снегу, и в прикиде а-ля д’Артаньян, после печальной первой встречи с графом Рашфором и Миледи, да еще с топором и ножом на поясе, ну совсем для гоп-стопа не подхожу.
— Это, что тут у нас за недоразумение гуляет на нашем пути? Ты кто такой, болезный? Может поделишься с дяденьками на пиво?
— Пожалуйста, проходите. Не хулиганьте. — Вот придурок. Нашел что ответить. Еще бы пальчиком им погрозил, воспитатель детского сада блин. Что-то на меня видимо так воздух городской действует. Туплю.
Они обступили с трех сторон, почему-то совсем проигнорировав Мурзилку, сидящую в сугробе, и хлопающую в непонимании глазами. Не чувствовала кото-крыса угрозы исходящей от них, слишком все происходило как-то буднично, вот не беспокоилась.
— Ты от куда тут такой реконструктор-недоразумение нарисовался? — Тот, что напротив меня остановился, ехидно растянул рожу в улыбке. — Давай сюда топорик-то, он тебе совсем не нужен, а я пристрою, куда ни будь, при случае, и ножичек тоже давай. — И руки потянул к не принадлежащим ему предметам
Мне оставалось только вздохнуть, обратится к хошу:
— Только не убивай. — Ну и ударить впередистоящего кулаком в лоб. Дальше ничего делать не пришлось. Дальше я просто стоял над лупающими глазами на улыбающуюся Мурзилку, телами, развалившимися веером на пожелтевшем в одно мгновение снегу, и качал головой.
— Вот что вам неймется придуркам. Мы ведь просто шли и никого не трогали. Ну и что мне прикажите с вами делать. Ай, да ладно, не кормить же вами животинку, в самом деле. Полежите тут немного, пока мы уйдем, отдохните. — Я отошел от них на приличное расстояние, но тут вспомнил, что не сказал самого главного, и обернулся, ласково промурлыкав на прощание:
— Да, еще. Не говорите никому про нас. Не надо. — Ну прямо Сухов из «Белого солнца пустыни», сам собой восхищаюсь.
Они довольно бодро закивали головами, соглашаясь с моим предложением, а что им еще оставалось делать, радостно рычащий хош, не способствовал другому решению с их стороны. Ну а мы пошли дальше, слава богу без приключений добрались до подъезда многоэтажки, в которой я прожил долгие годы нудной жизни. За электрощитом достал запасной ключ, хорошо, что ума в свое время хватило спрятать на всякий случай, и вошли в мою одинокую однокомнатную квартиру.
Первый шок испытали мои спутники, когда я включил свет. Резкий переход из ночи в день, заставил Мурзилку прижаться к ламинату и зарычать, а Штросса заорать, в моих мозгах, восторженным приветствием своим соплеменникам. Вот откуда ему было знать, что это просто лампочки, ох и разочаровался он когда узнал правду. Даже не разговаривал со мной некоторое время. На что обиделся — непонятно, инопланетная душа потемки, для затуманенного цивилизацией разума.
Следующим потрясением был телевизор. Прощай мой дорогущий, нажитый строжайшей экономией, продвинутый дивайс. Жидкокристаллический экран, был безжалостно порван лапой Мурзилки. Надо же было в момент включения, напороться на программу с рычащим во весь экран львом, не стерпела моя киса конкуренции. Просмотр под грохот падающего «Голубого экрана», закончился, практически и не начавшись.
Ноутбук, я уже включал, соблюдая все возможные предосторожности: закрывшись в туалете, и сидя на унитазе, но не потому, что приспичило, а потому, что тут никто не увидит, и не угробит очередное технически развитое изделие, в порыве необузданных эмоций.
Проштудировав все возможные поисковики на предмет статей и видео, о происходящих неизведанных сверхъестественных событиях. Осознав, что все, что выложено в сети это полный бред, и фантазии писателей фантастов, выдающих себя за экспертов. Со злостью захлопнул пластиковую крышку, и вышел в комнату. Полная идиллия.
Мурзилка дрыхнет на моей кровати, положив голову на подушку, и накрыв лапой голову спящего свитяги. Хорошо хоть одеялом не накрылась. А мне куда лечь? На пол? У меня больше ничего подходящего, чтобы кости кинуть нет. Пнул, сладкую парочку, заставив подвинуться и устроился рядом. Как говорится: «В тесноте, да не в обиде». Уснул быстро. Накопившаяся усталость сделала свое дело, лучше всякого снотворного.
Утро встречал невыспавшимся, злым и голодным. Гребаная Мурзилка, храпела мне всю ночь в ухо, и постоянно пыталась сбросить с кровати, пинаясь задними дрыгающимися в сомнамбулистическом беге, лапами. Что ей там снилось не знаю, но от этого не легче. Теперь бока в синяках и болят. В конечном итоге, пришлось выдернуть из-под нее одеяло, кинуть на пол и спихнуть подругу туда. Ей, конечно, это не понравилось, но смирилась. Еще бы было по-другому. Кто тут хозяин?
Утром переоделся в местную одежду, достал из шкафа отложенные на черный день наличные, и пошел на охоту в супермаркет. Отвык я, конечно, от городской суеты и тесноты. Сидящая на лавочки у подъезда, любопытная тетя Валя, подслеповато сощурившись поздоровалась и поинтересовалась, где я столько времени пропадал, и благополучно обо мне забыла, удостоверившись ответом: «В командировке».
Загрузив пакеты мороженным мясом соком и пельменями, вернулся домой. Швырнув Мурзилке каменный, заиндевевший кусок, на пол, закинул в кастрюлю и сварил мечту холостяка. Поесть спокойно, конечно же не дали. Первым пристал Штросс. Капля сока из пакета ввела его в восторг, и он потребовал добавки. На второй капле он заморгал красным предупреждающим об опасности сигналом, и завалился на бок, закатив глаза. Обожрался с непривычки сволочь, заставив меня переволноваться. К нему ведь скорую не вызовешь, и куда клизму поставить я тоже не знаю. Но слава богу пронесло. Довольное урчание: «Кайф», в моих мозгах упокоило нервы.