Ну, разместились шпионы. Один с невероятными усилиями залез на крышу и засунул голову в дымоходную трубу, а другой с самым жалким видом уселся под окном дома, готовясь высматривать как только все вокруг будет тихо.
Час был поздний. Улицы быстро опустели. Изображающий слепого шпион, закрыв глаза, сидел под окном с самым скорбным видом. Трубочист на крыше, засунувший голову в трубу, уже успел вымазаться в отвратно пахнущей черной саже с разноцветными алхимическими примесями и теперь вполне мог сойти за негра, раскрашенного ритуальными красками обряда жертвоприношения.
Тут проснулся Маяс. Вернее, не то чтобы он проснулся, а просто упал во сне со стула вместе с книгой, на которой лежала его спящая голова. Шум в доме привлек внимание шпионов, и трубочист на крыше засунул голову в трубу еще глубже, так что оказался в трубе по пояс, слегка вздрагивая вздетыми в небо ногами.
Слепой жадно прильнул к окну. В этот момент из дома послышались непристойные ругательства. Это Маяс, потирая ушибленный бок, поднимался с пола. Шпионы целиком обратились в слух и зрение. Но тут со зрением произошло неприятное недоразумение.
Когда слепой, буквально размазав свою физиономию по стеклу, таращился во все глаза, он почувствовал, что кто-то его похлопал по плечу. - Подайте слепому! - тут же отреагировал шпион.
Перед ним стоял совершенно пьяный сапожник с десятой улицы, которого такие же хорошо подгулявшие друзья взялись довести до дома. Приятели никогда не бросили бы сапожника, и они не намеривались этого делать. Просто у одного из них случайно за подкладкой обнаружилось еще несколько закатившихся в дырку кармана медяков, и приятели, посадив сапожника у дороги, попросили никуда не уходить и подождать, пока они принесут еще бутылочку. Сапожник выразил полное согласие ждать и не двигаться с места, после чего упал в кусты и лежал там абсолютно незамеченным. Некоторое время спустя он поднялся и уверенно отворил ближайшую калитку, полагая, что друзья довели его до дома. Возле дома он увидел мерзкого вида оборванца, подсматривающего в окно.
- Подайте слепому! - жалобным голосом произнес шпион.
- Ах, ты слеп-ой, и подсматриваешь за моей женой?! - угрожающе произнес сапожник не предвещавшим ничего хорошего голосом.
- Добрый человек, - взмолился шпион, - я сбился с дороги. Глаза мои ничего не видят. Я хотел постучать в окно и попроситься на ночлег, если добрые люди сжалятся над убогим.
- Ах ты еще х-хотел переночевать в моем до-оме с моей женой, пока меня нет?! - буквально взревел сапожник, и в руке его блеснул сапожный нож.
Увидев нож, слепой тут же прозрел и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, ринулся наутек. Сзади слышались проклятия бегущего за ним сапожника, обещающего разделаться со лжеслепцом и паскудным похотливым оборванцем. Погоня продолжалась не долго, потому как сапожник упал в ближайшую канаву, где и лежал до прихода своих приятелей, которые, после распития приобретенной бутылки, успешно довели его до дома.
Несчастья же слепца на этом не закончились, ибо он, подгоняемый страхом, с разбегу налетел на выходившую из одного из кабаков компанию. Шпиона подняли за шкирку и дыхнули на него таким жутким перегаром, от которого у него в самом деле помутилось в глазах.
- Пустите слепого калеку! - жалобным голосом пропищал он.
- Ах, слепого! - послышался голос. Ты бегаешь как заяц, налетаешь на людей, а потом пытаешься уверить, что сделал это, потому что слеп! Смотрите, смотрите, да при нем чаша слепого для подаяний! Ах ты, мерзавец! Долго ты дурил людей? Ну, ничего, теперь ты их больше дурить не будешь, потому что в самом деле ослепнешь!
Но шпион, не дожидаясь выполнения этой угрозы, съездил ногой в пах держащему его за шиворот и бросился бежать. Выпившая компания бросилась за ним. Шпиона настигли и опробовали на нем прочность своих сапог, после чего оставили лежать на дороге. Шпион еще пытался подняться и вернуться на рабочее место, но почувствовав невозможность даже пошевелиться, решил лежать, не двигаясь, и тут же впал в беспамятство.
Пока происходили все эти события, никто даже не обратил внимание на ноги, торчащие из трубы на крыше дома Маяса. Сидящий в трубе псевдотрубочист, заслышав крики внизу, попытался броситься на помощь своему товарищу, но при этом, вероятно, сделал слишком неудачный рывок, от чего прочно застрял в трубе, не имея толком даже возможности пошевелиться. Видя невозможность помочь товарищу, он решил выполнять задание самостоятельно, благо, несмотря на свое крайне неудобное положение, слышимость для него через трубу была великолепная.
Маяс тем временем, не обращая ни малейшего внимания на пьяные крики за окном, принялся обзывать Альберта ослом и лентяем, который слонялся неизвестно где целый день. Альберт постарался оправдаться, пытаясь рассказать всю невероятную приключившуюся с ним историю, однако, приведенный своим падением со стула в крайне мерзкое настроение Маяс посоветовал ему заткнуться, если не хочет жрать на ужин добытые им камни. Видя крайне дурное расположение духа своего учителя, Альберт решил отложить рассказ и подал Маясу камни, опасаясь, как бы тот не отнял у него еще не приконченные хлеб с молоком.
Алхимик немедленно отправил ученика к камнедробилке, а сам начал приготавливать раствор. Раствора требовалось много, поскольку Маяс не надеялся отделаться одним опытом. Он поместил над камином огромный чан, куда и начал выливать всевозможные препараты. Зелено-красный дым от чана смешался с черным дымом дров, который внезапно наполнил комнату. Дым, не находя выхода через закупоренную шпионом трубу, начал распространяться по всем углам домика, делая обстановку невыносимой. Из трубы послышался истошный кашель. Затем к нему присоединился кашель Маяса и Альберта. Вдохнув буквально несколько раз распространяющиеся по домику слезоточивые газы, алхимик с учеником вывалились из дома на улицу, где, откашлявшись, увидели торчащие из трубы ноги.
Подставив лестницу, Альберт с Маясом совместными усилиями вытащили из трубы горе-трубочиста. Он был без сознания. Маяс расстегнул ему ворот, чтобы облегчить дыхание, и вдруг из-за пазухи трубочиста выпала королевская грамота с печатью, предоставляющая право давать распоряжения королевской страже и производить арест подозреваемых. Из документа следовало, что обладатель его является охраняемым законом представителем власти, коего в простонародье именуют шпионом.
Маяс был в недоумении: как мог королевский шпион оказаться в его дымоходной трубе? Потом он подумал, что бедолаге видимо плохо платят на службе, и он вынужден по ночам подрабатывать трубочистом. Неопытность в прочистке труб и привела беднягу к несчастному случаю.
- Нужно отнести его во дворец, - сказал Маяс. - Очень плохо то, что, пусть и не по нашей вине, в нашем доме случилось несчастье с блюстителем закона. Мы должны показать, что проявляем о нем всяческую заботу.
И с этими словами Маяс взвалил шпиона на спину Альберта, и они тронулись во дворец. По дороге во дворец Альберт, надышавшийся химикатов и сгорбленный под тяжелой ношей, сохранял молчание, боясь сбить дыхание и надорваться, зато на обратном пути, когда шпион уже был сдан в руки дворцовой стражи с объяснением, что бедолаге стало плохо, когда он чистил трубы, Альберт наконец рассказал Маясу обо всем случившемся, высказав предположение, что шпион в трубе мог оказаться и не случайно, а он охранял покой столь важного для герцога ученого, обеспечивая, чтобы никакие воры не проникли через трубу и не похитили полученное золото.