Тем временем Ливонская война затягивалась, на смену первым блестящим победам пришли тяжкие поражения, продолжение войны требовало крайнего напряжения сил страны. Историки видели причины неудач в Ливонской войне не только во вмешательстве соседних государств — Польши, Литвы и Швеции, но и в полководческом искусстве нового польско-литовского короля Стефана Батория. Все это, конечно, повлияло на ход войны. Но нельзя не согласиться с мнением историка В. В. Каргалова, который дает свою оценку неудачных военных действий русского государства: «России пришлось воевать фактически на два фронта. Из двадцати пяти лет Ливонской войны только в течение трех лет не было крымских нападений».[39]И в том, что южный фронт выстоял против такого натиска немалая заслуга удельного старицкого князя Владимира Андреевича, командующего южным фронтом.
После некоторого затишья на южном направлении князь Старицкий в 1562 году впервые принимает участие в Ливонской войне, так как «Девлет-Гирей дал шерсть (присягу — А. Ш.) в верности московскому царю».[40]
В ноябре 1562 года царь Иван Грозный сам возглавил поход на запад. Целью похода было объявлено не только возвращение под власть законного монарха его старых «вотчин», незаконно захваченных литовскими великими князьями, но и освобождение православных, живущих в Великом княжестве Литовском от власти «христианских врагов иконоборьцев», «люторские прелести еретиков». Поэтому поход царя на Литву выглядел «крестовым походом», подобным походам русского воинства на Казань, важным шагом по исполнению миссии, возложенной на монарха самим Богом. Выступлению в поход предшествовали многочисленные молебны, войско сопровождало многочисленное духовенство во главе с коломенским епископом Варлаамом и архимандритом Чудова монастыря Левкием. Духовенство везло с собою чудотворные реликвии — икону Божьей Матери Донской и крест святой Евфросинии Полоцкой. Присутствие последней реликвии было совсем не случайным, так как целью похода стал Псков — город и крепость на Западной Двине.
Крепость Полоцк была замком, запиравшим путь по Западной Двине, и прикрывала стратегически важный путь на столицу Ливонского княжества. В походе на Литву принимает участие старицкий князь: «В большом полку Володимер Ондреевич…. да князь Володимера Ондреевича бояре и приказные люди», — записано в разрядной книге того времени.[41] Надо сказать, что удельные старицкие войска уже участвовали в Ливонской войне в различных походах, где воеводой был князь Андрей Петрович Хованский, который служил дворецким князю Владимиру Старицкому и приходился двоюродным племянником Ефросиний Хованской, матери старицкого князя.[42]
Под царские знамена созвали почти все наличные силы: «18 тысяч конных дворян, каждый из которых привел одного-двух боевых холопов, 7 тысяч стрельцов, да 6 тысяч служилых татар — всего больше 50 тысяч человек».[43]
С собой государь приказал взять почти всю наличную артиллерию. Надо сказать, что русская артиллерия в эпоху царя Ивана Грозного по праву может считаться одной из лучших в Европе. Поразительный факт: среди всех высказываний иностранцев XVI века о «московитской» артиллерии невозможно отыскать негативных отзывов. Видевшие на торжественных смотрах или в боевых действиях русские пушки европейцы восхищались и удивлялись их огнестрельной мощи. Так, Марко Фоскарини в середине XVI столетия сообщал, что русская артиллерия «в достаточном количестве снабжена бомбардирами, превосходно устроена, обучена и постоянно упражняется».[44] Иоанн Кобенцль, посол Максимилиана II, в 1576 году доносил своему императору: «У русского царя такая артиллерия, что, кто не видел ее, не поверит описанию». К тому же, по его словам, к бою у русских всегда готовы не менее 2000 орудий.[45] «Полагают, — писал в 1588 году Джильс Флетчер, — что ни один из христианских государей не имеет такого хорошего запаса снарядов, как русский царь, чему отчасти может служить подтверждением Оружейная палата в Москве, где стоят в огромном количестве всякого рода пушки, все литые из меди и весьма красивые».[46] По словам иностранцев, в осаде Полоцка участвовало до 150 орудий, из них 36 метали зажигательные смеси. Самую большую стенобитную пушку тащили будто бы 1040 посошных людей.[47]
Огромное русское войско не вмещалось в узкие дороги. Обозы вязли в снегах, то и дело на многокилометровом марше возникали заторы. Армия ежечасно застревала в лесных теснинах среди болот. Под конец полки утратили всякий порядок; пехота, конница и обозы перемешались между собой, и движение вовсе застопорилось. Все это раздражало спешившего вперед царя Ивана Грозного. Доходило до того, что он не раз самолично бросался «разбирать людишек» в дорожных пробках.