Напротив, внутренняя замкнутость и ограниченность отдельных славянских племен и племенных объединений уходят в прошлое. Русь превращается в единую державу под главенством единого князя. Правда, подданные Владимира, особенно жители отдаленных от Киева земель, по-прежнему ощущают себя «словенами» или кривичами, радимичами или вятичами в гораздо большей степени, нежели «русскими». (Статьи «Русской Правды» Ярославовой поры вполне определенно противопоставляют «русина» — очевидно, представителя княжеской админисфации — новгородцу-«словенину».) Но тех же новгородцев, вятичей, смоленских кривичей и даже финно-угорскую «чудь» мы увидим далеко от их родных мест проживания, на самом юге Руси, в построенных Владимиром южных пограничных крепостях. Владимир превращает оборону Руси поистине в государственное дело, общее для всех населяющих Русь славянских и неславянских племен — независимо от их узкоплеменных интересов.
В старые племенные центры Владимир сажает на княжение своих сыновей. В какой-то степени это продолжение еще отцовской политики, но вместе с тем и важнейшая реформа государственного управления Руси. По свидетельству «Повести временных лет», Владимир посадил в Новгороде своего старшего сына Вышеслава. Скорее всего это произошло еще при жизни дяди Владимира Добрыни. Последние известия о нем относятся к 989 или 991 году. Преемником Добрыни в качестве новгородского посадника станет его сын Константин Добрынин, о котором летопись рассказывает уже в связи с новым новгородским князем — Ярославом Владимировичем. Другому сыну Владимира Изяславу достался Полоцк, Святополку — Туров, Ярославу — Ростов.
После смерти Вышеслава, случившейся, вероятно, около 1010 года[113], Владимир перераспределяет волости между старшими сыновьями. В Новгород из Ростова был переведен Ярослав, в Ростов, на его место, Борис. Святополк, видимо, остался в Турове. Глеб был посажен отцом в Муром.
Надо полагать, еще при жизни Вышеслава достались уделы Святославу, Всеволоду и Мстиславу: Святослав был посажен в Древлянской земле (видимо, в Овруче), Всеволод — во Владимире-на-Волыни, Мстислав — в Тьмуторокани. О судьбе других сыновей Владимира «Повесть временных лет» умалчивает. Более поздние летописи называют и их уделы: Станислав получил Смоленск, а Судислав — Псков. (О пребывании последнего в Пскове, правда, в более позднее время, знает и «Повесть временных лет».) Еще более поздние и совсем уже легендарные источники находят удел и для оставшегося двенадцатого сына Владимира Позвизда — Луцк на Волыни{415}.
Несомненно, это распределение городов не было каким-то единовременным актом. По мере взросления сыновей (или хотя бы по мере их выхода из младенческого возраста) Владимир давал им в удел ту или иную волость. Как отец он был волен и «выводить» сыновей из приданных им городов и назначать новые уделы.
Исключительным с самого начала было лишь положение Изяслава в доставшемся ему Полоцке. Как мы помним, Владимир переселил его после неудавшегося покушения Рогнеды на свою жизнь. Изяслав принял на себя преступление матери, и Владимир по существу отделил его от своей семьи, исключил из числа своих наследников. Изяслав стал своего рода «изгоем» при живом отце, но «изгоем», наделенным землей, людьми и дружиной. Он должен был довольствоваться «дединой» — то есть волостью своего деда по матери Рогволода. После смерти Изяслава в 1001 году ему наследовал его малолетний сын Всеслав, а не кто-либо из сыновей Владимира. Спустя два года умер и Всеслав, и полоцкое княжение досталось следующему сыну Изяслава Брячиславу, ставшему со временем одним из самых деятельных и воинственных русских правителей. Ни Владимир, ни его сыновья не вмешивались в полоцкие дела. Но и полоцкие князья, в свою очередь, не домогались киевского престола после смерти самого Владимира.
(Замечу в скобках, что автор Никоновской летописи дал исключительно лестную характеристику князю Изяславу Владимировичу: «Был сей князь тих, и кроток, и смирен, и милостив, и любя зело и почитая священнический чин и иноческий, и прилежа прочитанию Божественных писаний, и отвращаясь от суетных глумлений, и слезен, и умилен, и долготерпелив». Откуда извлечена эта характеристика и имеет ли она в действительности отношение к Изяславу, неизвестно{416}.)
Разумеется, молодые князья отправлялись в назначенные им города не в одиночестве. Их сопровождали дружина, которой они обзаводились, получив удел, а также приставленные Владимиром бояре, их наставники и руководители на первых порах, и священники, проповедники новой веры. Княжичи прежде всего должны были позаботиться о своевременном поступлении в Киев обусловленной дани, об участии местных воев в военных предприятиях киевского князя. Часть дани оставалась у них и шла на обеспечение дружины. (Так, например, известно, что новгородские посадники «по уроку» должны были ежегодно выплачивать в Киев две тысячи гривен, а тысячу оставлять себе.) Киев и другие города Руси, в которых «сидели» сыновья Владимира, соединялись «дорогами прямоезжими». Для их расчистки князья посылали особых людей, совершавших далекие и не всегда безопасные поездки. Законы и уставы, принятые Владимиром, расходились теперь «по всем городам, и по погостам, и по свободам (слободам. — А. К.), где христиане суть» (выражение из Церковного устава князя Владимира), — то есть по всем тем землям, где утвердилась княжеская власть и где «сидели» сыновья киевского князя.
113
Дату 1010 год называет В.Н. Татищев, извлекший ее, вероятно, из недошедших до нас летописных сводов. С другой стороны, составитель Степенной книги определенно утверждал, что Вышеслав скончался еще до смерти Рогнеды (1000 год). (