Владимир стремился не допустить повторения памятной ему трагедии 969 года, когда печенеги стояли у самых стен Киева. Новые войны с печенегами, тревожное ожидание на Трубеже, несомненно, оживили страшные воспоминания детства. Князь ставит крепости по возможности вблизи друг от друга — так, чтобы сигнальный огонь, разведенный в случае приближения неприятеля на башне одной из крепостей, был виден с другой. Теперь киевляне заранее узнавали о грозящей им опасности, и враг не мог подойти внезапно. На отдельных участках границы (например, по Стугне) крепости соединялись мощными земляными валами. Частично, наверное, были использованы валы, возведенные еще в незапамятные времена предшественниками славян, жившими в Поднепровье. Славяне называли их «Змиевыми» и верили, будто прежние богатыри-исполины впрягли в плуг гигантских змиев и так прочертили борозду, оградив свою землю не только от нежданного врага, но и от злых чар.
На пограничье, в чужом для русских «чистом поле», гуляли «заставы богатырские», воспетые сказителями русских «старин». Здесь несли службу богатыри, соратники и сподвижники «ласкового князя» Владимира.
Зимой 1007 или 1008 года укрепления Владимира описал немецкий миссионер епископ Бруно Кверфуртский, оказавшийся на Руси по дороге к печенегам, среди которых он намеревался проповедовать христианскую веру. По его словам, «крепчайшая и длиннейшая ограда», которой Владимир «из-за кочующего врага… укрепил со всех сторон свое царство», соединяла «холмы», возвышавшиеся над местностью. Каково было происхождение этих холмов — естественное или, может быть, искусственное, — Бруно не сообщил. В «ограде» были устроены ворота, очевидно, особым образом защищенные. Провожавший Бруно до границ своих владений Владимир подъехал к одним из ворот и, спрыгнув с коня, взошел на холм. Но переходить рубеж, ступать на чужую, враждебную землю он, кажется, не стал{435}.
Возведенные Владимиром укрепления, несомненно, сыграли свою роль в обороне Руси от кочевников. Но не сразу. В 996 году, например, печенеги неожиданно появились в непосредственной близости от Киева.
«Пришли печенеги к Василеву, и вышел против них Владимир с небольшой дружиной», — рассказывает киевский летописец{436}.
Дата появления печенегов у Василева известна точно — 6 августа, день Преображения Господня. Владимир оказался не готов к отражению печенежского прорыва и не располагал достаточными силами. Позднейшие книжники винили его в неосмотрительности и неосторожности, и, пожалуй, у них были на то основания.
«Владимир, слыша о печенегах и сожалея града того, — читаем в «Истории Российской» В.Н. Татищева, — вскоре, не собрав довольно войска, сколько потребно было, хотя вскоре помощь граду учинить, пошел на печенег. Они же незапно встретили Владимира во многолюдстве. Владимир, видя то и не успев войска к бою учредить, с невеликими, бывшими при нем хотел противиться, но войска его, убоявся множества печенег, побежали». Под Владимиром убили коня. Другого он отыскать не мог и вынужден был спасаться от печенегов, укрывшись под Василевским мостом{437}.
Впрочем, «Повесть временных лет» не знает этих подробностей и сообщает весьма кратко: «И схватились (русские с печенегами. — А. К.), и не смог (Владимир. — А. К.) устоять против них, побежал и стал под мостом, едва укрывшись от врагов».
Это была одна из трагических минут в жизни Владимира. Трудно сказать, как бы повернулась история государства, если бы он попал в руки к печенегам. Но — пронесло. Владимир благополучно высидел под Василевским мостом, и враги ушли. Как уже не раз случалось в его жизни, не меч, но слово определило судьбу князя. Владимир обращается к Богу с молитвой о спасении, вспоминает о празднике, который праздновался в тот день, и дает обет в случае избавления поставить церковь во имя Преображения Господня. И молитва была услышана. Как мы знаем, Владимир сдержал обещание и в самом деле выстроил в Василеве церковь.
Надо полагать, что этот набег печенегов на Киев оказался событием частным, локальным: печенеги пришли и ушли, не попытавшись взять Киев и разорив лишь окрестности Василева. Но такой набег был частью большой войны; летописец вспомнил о нем только из-за сопутствовавших ему чрезвычайных обстоятельств — поражения Владимира и возведения Василевской церкви. Очевидно, были и другие нашествия — большие и малые. «Бе бо рать велика (от печенег. — А. К.) бес престани», — сетует летописец в начале уже следующей статьи, рассказывающей о событиях 997 года.