В самом Киеве человеческие жертвоприношения были все же в редкость. По крайней мере во времена князя Владимира. В зольнике киевского святилища на Перуновом холме, например, археологи не обнаружили никаких людских останков. Так что события 983 года, по-видимому, выходили за рамки обычного священнодействия.
Что же происходило на самом деле? Только ли благодарность за ниспосланную победу двигала киевлянами? Или у них имелись какие-то иные побудительные мотивы для религиозного рвения? Этого мы не знаем. Известно лишь, что в жертву задумали принести даже не пленника-ятвяга, но своего, киевлянина, причем из числа детей, живших в городе.
«…И сказали старцы и бояре, — свидетельствует «Повесть временных лет». — “Метнем жребий на отрока или девицу — на которого падет жребий, того и зарежем богам”»{153}.
Принесение в жертву ребенка, особенно младенца, — явление также распространенное в языческом обществе, в том числе и славянском. О младенцах, задушенных в водах Дуная воинами Святослава, мы уже вспоминали на страницах книги. Добавлю, что и на капище Богит на Збруче (вероятно, на том самом месте, где стоял знаменитый Збручский идол) также были обнаружены кости младенцев, принесенных в жертву.
Русы-язычники верили, что тело убитого возвращает земле ту жизненную силу, которая была в нем. Эта сила передается живым. Но сколь же многой жизненной силой — еще не растраченной! — обладает тело новорожденного. Ведь он как бы и не вступил еще окончательно в мир взрослых людей и является ближайшим посредником между здешним и потусторонним, между ведомым и неведомым. Возвращение его в тот неведомый, непостижимый мир, откуда он произошел, способно сберечь и сохранить тех, кто остается в мире ведомом и постижимом. («Отдай то в доме своем, чего сам не знаешь!» — то есть новорожденного, младенца, прежде всего первенца, — сколькие герои русских сказок избавлялись такой жертвой от неминуемой беды, заручались поддержкой могущественной потусторонней силы.) Вера в сверхъестественность приносимого в жертву младенца была присуща многим народам. Рассказывают, например, что легендарный скандинавский конунг Аун продлевал свою жизнь, принося в жертву богу Одину своих собственных сыновей и отбирая таким образом их жизненную силу{154}. Для общины в целом такой жертвой могло стать любое избранное богами дитя. Да и в русских поверьях кровь младенцев наделялась особой сверхъестественной силой. О кровавом обычае «деторезанья идолам от первенец» упоминает древнерусское «Слово святого Григория… о том, како первое погани суще языци кланялися идолом и требы им клали…» (XIV век){155}.
Вероятно, «отроки и девицы» летописной статьи 983 года (или «дщери и сыны» других вариантов записи этого сказания) подразумевали именно малых детей, младенцев, может быть, даже только первенцев.
Волю богов должен был указать жребий. (Обычная практика в языческом богослужении всех народов.) И жребий пал на двор некоего варяга, христианина.
Случайность ли это? Или люди сами помогли богам принять верное решение? Напомню, что драматические события, разыгравшиеся в Киеве, совпали по времени с великим восстанием полабских славян против христианства, что все Полабье и Прибалтика истекали кровью, а войско Владимира только что вернулось из Ятвяжской земли, то есть как раз из Прибалтики. И не прямым ли влиянием балтийско-славянского мира, обуянного чудовищной ненавистью к христианам, объясняется особая антихристианская направленность киевского жертвоприношения?
Кажущееся уникальным в русской религиозной истории X века событие весьма напоминает и по форме, и по содержанию многочисленные кровавые жертвоприношения балтийских славян, какими их описывают западные хронисты и историки XI–XII веков. (Более ранние сведения просто не дошли до нас в такой же полноте.) Так, немецкий священник Гельмольд, автор «Славянской хроники», живший в XII веке в Поморье и хорошо знакомый с обычаями местных славян-язычников, свидетельствовал, что богу Световиту (верховному божеству балтийских славян, храм которого находился в Арконе на острове Рюген) ежегодно приносили в жертву христианина, причем такого, «какого укажет жребий». По уверениям язычников, кровь христиан доставляла особое наслаждение их богам. Гельмольд рассказал об ужасной судьбе епископа Иоанна, принявшего мученическую смерть в 1066 году в Ретре, главном городе славян-ободритов. Когда епископ отказался отречься от Христа, язычники отрубили ему руки и ноги, а затем и голову; тело несчастного было выброшено на дорогу, голову же, воткнув на копье, принесли в жертву богу Редегасту{156}. Нет сомнений, что такие же, а может быть, и более кровавые сцены происходили на тех же землях и в 983 году. Многочисленные человеческие черепа и другие кости обнаружены в святилище Арконы (они датируются временем с IX по XII век), да и не только там, но и в жертвенных ямах Волина, Праги, польского Плоцка…
Но мы вернемся в древнюю Русь и вновь обратимся к летописному повествованию о событиях 983 года. «Повесть временных лет» так продолжает свой рассказ:
«Был (в Киеве. — А. К.) один варяг, и был двор его там, где стоит ныне церковь Святой Богородицы, которую поставил Владимир. Пришел тот варяг из Грек и держался христианской веры[30]. И был у него сын, прекрасный лицом и душою; на него и пал жребий по зависти дьявольской. Не терпит ведь дьявол, власть имеющий над всеми, и был ему сей словно терние в сердце, и тщился он погубить его, окаянный, и людей подучил. И сказали посланные к нему, придя: “Пал жребий на сына твоего, ибо изволили его боги себе. Да сотворим требу богам!” И сказал варяг: “Не боги это, но дерево: днем есть, а наутро сгниет — не едят они, не пьют, не разговаривают, но сделаны руками из дерева. А Бог есть един, Ему же служат греки и поклоняются, — Он же сотворил небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека, и предназначил ему жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они рукотворны. Не дам сына своего бесам!” Посланные ушли и поведали людям обо всем. Те же, взяв оружие, пошли на него и разнесли его двор. Он же стоял на сенях[31] с сыном своим. Сказали ему: “Дай сына своего, да отдадим его богам!” Варяг же отвечал: “Если боги это, то пусть пошлют одного из своих и возьмут сына моего. А вам что за дело?” И кликнули [люди], и подсекли сени под ними, и так убили их. И не ведает никто, где положили их, ибо были тогда люди невежды и язычники. Дьявол радовался тому, не зная, что близка уже погибель его…»
30
В некоторых списках (в том числе в Ипатьевской и Новгородской Первой летописях) уточняется: «…втайне держался христианской веры».
31
Сенями в древней Руси называли крытую галерею второго этажа дома, поставленную на столбах.