Познакомился юный Высоцкий и с друзьми Синявских — Юлием Даниэлем и Ларисой Богораз.
Синявский записывал не только песни, но и устные рассказы Высоцкого. Его восхищал не столько сюжет, сколько артистизм, мимика, жестикуляция, интонация исполнителя. Был замечательный цикл рассказов про Любимым рассказом Синявского был рассказ про уволенного с работы. Андрей Донатович считал, что это — высшее достижение Высоцкого вообще. Потом был рассказ о рабочем, который стал одним из персонажей песни По форме это было интервью, примыкавшее к серии рассказов о Н.С.Хрущеве. Высоцкий уже тогда обладал необычайным даром имитации любого характера, любой национальности, мог говорить с любым акцентом...
Беседы с Синявским позволяли Высоцкому ощутить блатную песню как равноправную и очень значимую часть национальной культуры. К 65-му году у Синявских собралась довольно большая коллекция записей песен и рассказов Высоцкого, которую они очень ценили и оберегали.
В это время, когда Высоцкий только «пробовал перо», один из выдающихся современных русских поэтов, считавшийся на родине диссидентом — Борис Леонидович Пастернак — вошел в тройку номинантов на присуждение Нобелевской премии по литературе вместе с датчанкой Карен Бликсен и итальянским писателем Альберто Моравиа. Несмотря на то что стрелка весов склонялась в пользу Альберто Маривиа, а роман Пастернака «Доктор Живаго» еще не был опубликован ни в России, ни в Швеции, секретарь Шведской академии и Нобелевского фонда Андерс Эстерлинг заявил: «Изучив произведение, я убежден, что он является одним из самых выдающихся писателей благодаря динамике изложения и творческой утонченности».
В конечном итоге шведская академия, в которой действовало изощренное лобби ЦРУ, стремившееся дать пощечину Советскому Союзу, сделало выбор в пользу Пастернака, возвеличивала писателя-диссидента, не подозревая, к каким дипломатическим проблемам это приведет.
Пастернак был приглашен в Стокгольм на торжественное вручение премии 10 декабря. «Бесконечно признателен, тронут, горд, удивлен, смущен». Телеграмма с таким содержанием была получена А.Эстерлингом 23 октября 1958 года. Премия могла стать гордостью для всей страны и ее литературы.
Однако это событие было немедленно расценено советским руководством «как глубоко враждебный по отношению к СССР акт, направленный международной реакцией на разжигание "холодной войны"». На «провинившегося» писателя была направлена вся мощь партийного пропагандистского аппарата. Страницы многих советских газет были заполнены письмами, в которых от имени народа гневно клеймили «поэта-отщепенца», «внутреннего эмигранта» и «предателя интересов Родины»... Московские писатели обратились к правительству с просьбой «лишить Пастернака гражданства и выслать в "капиталистический рай"».
«Гнев народа» был обращен на «самовольную» передачу Пастернаком в мае 1956 года итальянскому издателю-коммунисту Д.Фельтринелли для публикации в Милане на итальянском языке своего романа «Доктор Живаго». До этого роман два года лежал без движения в редакциях двух толстых журналов («Новый мир» и «Знамя»), Пастернак считал этот роман итоговым произведением своего творчества, он писал его с перерывами много лет и вложил в него много души, наблюдений и эмоций. Работа над романом прерывалась несколько раз из-за нескольких инфарктов — два в 1950 году и обширный инфаркт в январе 1953 года.
В результате организованной травли Б.Пастернак отправил в Нобелевский комитет телеграмму: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Таким образом, он стал третьим, после Льва Толстого и Жан Поля Сартра, «отказником» от Нобелевской премии по литературе.
Тогда для студента Владимира Высоцкого эти события, имя и творчество Пастернака еще не имели того значения, которое приобретут через тринадцать лет. Роман Пастернака заканчивается главой «Стихотворения Юрия Живаго», и первое среди них — «Гамлет»: